Коссиев мог стать печником, как отец, или пожарным-парашютистом, как его младший брат Виктор. Но вышло иначе. Люди, знавшие Сергея в юности, считают, что переломным моментом в биографии будущего начальника ИК-7 стала срочная служба — его
распределили во внутренние войска.
«Коссиев поначалу был кинологом [в сегежском СИЗО] и заочно учился в каком-то вертухайском заведении, после окончания которого его поставили старшим опером. Поначалу не лютовал, калевальским
даже помогать старался, а потом система его сломала. Особенно стал отрываться на земляках калевальских — шмонал по-черному, даже в тухляк заглядывал, в жопу то есть. И крови моей он выпил немало, воспоминания самые негативные остались»,
— признается житель Калевалы и бывший арестант сегежского СИЗО, где начинал свою карьеру Коссиев.
Те, кто побывал в сегежском СИЗО («тюрьме», как называют его сами заключенные), рассказывают об особенностях работы тамошних
оперативников.
Главная задача тюремных оперов, которые тесно сотрудничают с операми «вольными», то есть сотрудниками полиции, — получить от обвиняемых и осужденных как можно больше явок с повинной. Методы придуманы давно,
и они не отличаются разнообразием. В основе их лежит простая двухэтапная стратегия.
На первом этапе опера «подбивают хаты», то есть распределяют арестантов по камерам. В одну камеру помещают деревенских мужиков «в вонючих
носках», которые сидят за мелкие кражи или бытовые драки. «
Грева» (поддержки родных и друзей с воли) у таких сидельцев нет: передачи им не присылают, деньги на счет не переводят, «куриться» им нечем и заварить
нечего (нет сигарет и чая).
Другую камеру «затаривают по-нормальному»: здесь собирают тюремный «средний класс».
В третьей оказываются привилегированные «
шерстяные», те, кто по поручению
администрации готов издеваться над другими заключенными, — это легендарные «
пресс-хаты».
Есть, разумеется, и обычные камеры со смешанным контингентом.
На втором этапе такое распределение
по «хатам» становится инструментом давления на вновь прибывших. Если арестант не интересен оперативникам, в его деле все ясно и сознаваться ему не в чем, ему прямая дорога в «обычную» камеру. Но если от оперов с воли приходят «
цинки» — пометки в деле или иные сигналы, заставляющие повнимательнее присмотреться к новичку, то ему не избежать попадания в ту или иную «спецхату». Могут отправить в самую бедную камеру — в расчете на то, что не вынесет
бытовых лишений. Или определить в «нормальную», «затаренную», где его попытаются разговорить соседи, которые передают информацию операм.
Совсем плохи дела у тех, кто попадает в «пресс-хату». Там сидят ранее судимые и пользующиеся
неформальными льготами арестанты. Они могут ходить «в гости» к таким же «шерстяным» из других камер, заказывать через сотрудников СИЗО вещи или продукты с воли. Некоторые «шерстяные» «сидят на контракте», то есть получают за работу осведомителя
деньги. Иногда их оставляют в СИЗО «до звонка» или УДО — в том числе потому, что перевод в колонию в этом случае может закончиться расправой «блатных».