— Я сделала камингаут, когда уже полностью себя осознала здесь, в организации. Потом некоторым подругам, которым безопасно сказать.
Трудностей нет, разве что с родителями. У нас очень близкие отношения. Когда я встречалась с
парнем, то чем-то делилась, интересно же. А так не поделишься. Это тоже такой вот момент, когда приходится врать, скрывать. У меня мама несколько раз спрашивала, не лесбиянка ли я случайно. Или когда я рассказываю, что иду куда-то: «А
парни там были? А с тобой знакомились?». Я понимаю, если я приду и все выскажу: «Здрасьте, мама, я такая», то она меня выгонит. Когда я ей говорю, что не хочу детей, что я чайлдфри, она начинает: «Ты что, ненормальная? Ты больная совсем?».
А если я скажу, что мне нравятся и девочки тоже, и вообще все люди, независимо от их гендерной идентичности, я не знаю, что она со мной сделает.
Потом на работе я познакомилась с Тором, мы где-то пересеклись и просто разговорились.
Он мне рассказал, что есть такая организация [«Реверс»], что он занимается этим и спросил, хочу ли я прийти. Сначала я стояла и думала: «Ну позови меня, позови». Я не хотела напрашиваться, поэтому что это были чисто рабочие отношения.
Первые пару раз, когда я приходила в комьюнити-центр, я говорила, что я гетеросексуальна. Я просто опасалась, проверяла, реально ли это безопасно.
Иногда мне приходится объяснять слово «пансексуальность». Например, подруги,
которые и в теме, и нет, спросили, как это, я все объяснила. Они сразу спросили, встречаюсь ли я сейчас с девочкой, я сказала, что нет. И так разговор и закончился, а дальше ничего не поменялось, я ведь та же самая осталась. Личность гораздо
важнее сексуальной ориентации.
У меня есть вокруг люди, которые меня принимают. Но я не говорю о своей ориентации всем, потому могут начаться издевательства, гонения. От некоторых людей я жду даже чего-то большего.
В принципе, я не особо скрываюсь. Аккаунт в соцсетях, которым я пользуюсь, я и в группе «Реверса» состою, и мероприятия с него же создаю. С девушками-лесбиянками, про которых все знают, в университете общаюсь. Но я хотела бы совсем
открыться. Когда я уезжаю куда-то по делам организации, мне приходится предупреждать людей, которым опасно сказать правду. И ты врешь, что-то придумываешь, еще раз про себя проговариваешь. Это выматывает.
Камингаут, конечно,
важно делать, потому что есть близкие тебе люди, есть друзья, которые вроде как гомофобные, но ты их обманываешь, вроде как ты плохая. Его важно делать, потому что большинство гетеросексуальных людей думают, что мы ненормальные.
«Личность гораздо важнее сексуальной ориентации» У меня была такая ситуация. Мы сидели с девочками, отмечали что-то, нас было пятеро. И зашла речь о гей-парадах,
о гомосексуальных людях. Среди нас была девочка очень гомофобно настроенная. И она сказала: «Что им какие-то права предоставлять? Их же меньшинство. Что о них думать?». В этот момент мне было очень смешно, потому что из пяти человек было
две лесбиянки и я — пансексуал. Ну и кого еще меньшинство?
Люди думают, что нас мало, что нам нужны какие-то «особенные» права. У людей гомосексуалы ассоциируются только с сексом, но это же не так. Это в первую очередь чувства
к человеку, отношения. В общем, я считаю, что камингаут — это важно, его нужно делать, но только когда это безопасно. В первую очередь нужно беспокоиться о здоровье: моральном и физическом.
А закон о пропаганде вообще не направлен
на защиту детей. Он направлен на то, чтобы подавить часть общества, людей ЛГБТ, чтобы скрыть его. Это делают, чтобы отвлечь общество от настоящих проблем.
У нас все это оправдывается менталитетом. Нет никакого менталитета,
все это чушь собачья. Все, что есть у нас в обществе — моральные устои, этические — это все насажденное нам сверху, правительством. Я недавно читала о политике 1930-1940 годов СССР, когда женщина была товарищем, когда создавались общественные
детсады, столовые, чтобы освободить женщину от домашнего рабства. Тогда это считалось нормой — женщина-товарищ. Государство в то время решило такую политику сделать, и общество ее приняло на ура. С женщиной за руку здороваются, женщина-товарищ.
Здесь уже другая идеология. Что нужно сделать? Свергнуть правительство — звучит совсем безнадежно, будто нет другого выхода. Нужно просвещать людей, говорить о том, какие мы есть. Повышать видимость.
Все проблемы
идут от незнания человеческого. И если человек не знает чего-то, то слушает любую версию, которую ему подсовывают. А ему подсовывают, что ЛГБТ – плохие люди. И все.
«У нас все это оправдывается менталитетом. Нет никакого менталитета, все это чушь собачья»
Просвещать можно через те же СМИ. Акции, гей-парады — это все тоже для повышения видимости. Даже не как протест, а демонстрация. Типа «посмотрите на нас, мы есть. Мы такие. Мы — нормальные».
Но самое главное — это
принять себя. Внутренняя гомофобия, на самом деле, очень распространена. Она подавляет и разрушает в первую очередь само сообщество. Сначала давайте самовоспитанием займемся, а потом уже все остальное. Когда я говорю о гомофобии, я говорю
обо всех формах фобий: бифобия, трансфобия, фобия
полиаморных людей. Они направлены не только на самого себя, но и на других тоже. То есть не только человек считает, что «мне нравятся девушки и я какая-то ненормальная»,
но она может считать, что когда человек делает [трансгендерный] переход, то это тоже ненормально. То же самое у полиаморных семей, когда ты живешь втроем, вчетвером, впятером. Еще проблема есть в осознании сообществом нашего положения.
Многие считают, что все у нас нормально, никто не дискриминирует.
Но вокруг меня очень много хорошего, много интересных, новых событий. Я знакомлюсь с интересными, положительными людьми, очень воодушевленными. Я счастлива
в отношениях, нормально учусь, у меня нет проблем с учебой или еще с чем-то. Иногда я задаюсь вопросом: «Если бы можно было вернуться в прошлое и что-то изменить, сделала бы я это?». Я думаю, что все так и должно было быть.
Но если я счастлива, это не значит, что я не хочу ничего менять. То есть законы, какое-то общее положение, оно влияет на меня, но внутри-то я понимаю, что это изменится когда-то. Мы делаем большую работу. Мы же не одни, таких людей много.
Это не может всегда игнорироваться окружающими людьми, когда-то все изменится к лучшему.