— Почему большое количество людей воспринимает это всерьез?
— Мне кажется, что таких людей становится все меньше и меньше. Я вижу это
по своим родителям, например. Чем больше абсурда, тем больше сомневающихся.
— Я перечитывал интервью, которые ты в прошлом году давал нам
о документальном кино. Ты рассказывал, что по-настоящему увидел гражданское общество в России во время съемок в 2011—2012 годах. Как это гражданское общество изменилось, скажем, с момента последнего
избрания Путина? — Мне кажется, что 2017−2018 годы стали переломными для развития современного политического общества в глобальном смысле. До этого были лишь очаги местного активизма, такого
олдскульного, которым люди занимаются всю жизнь, но их очень мало, и отголоски Болотной, которая закончилась поражением, все это не было похоже на общую тенденцию. А сейчас люди начинают создавать
собственные независимые пространства, все больше занимаются самым разным активизмом, экологическим, политическим, работают с ВИЧ и СПИД, создают местные и нишевые СМИ, животным помогают — все что угодно.
И именно сейчас в России постепенно развивается гражданское общество. Это уже не только люди готовые выйти на большой согласованный митинг за все хорошее против всего плохого, или олдскульные активисты, которых
очень мало, а некоторая тенденция. Это и протест жителей Екатеринбурга против строительства храма в сквере, это Шиес, это протесты на Кузбассе, это борьба с московским мусором в разных городах.
Есть два ключевых направления. Первое — когда люди готовы бороться за свою местную повестку. Некоторые мне говорили, что среди протестующих есть люди, которые поддерживают Путина. Но какая разница? Нормально, когда люди
разных взглядов объединяются вокруг условного сквера. Главное, что они понимают, что это их сквер и кроме них его никто не защитит.
Второе — это акторство. Одиночные пикеты в том виде,
в котором они существуют сегодня, начались с того, как журналисту Ивану Голунову подкинули наркотики и люди вышли с пикетами к Петровке и отстояли журналиста. Пикеты продолжаются по каждому
политическому заключенному, в том числе и бессрочно. Пикет — это не митинг, где тысячи людей, здесь ты один со своим собственным плакатом. Люди готовы нести персональную ответственность,
и их становится все больше.