Проект «7х7»
Трудности переезда
Как живут в Финляндии иммигранты из Карелии
Когда-то они жили в России, все у них было благополучно: дом, работа, друзья. Но однажды они решили иммигрировать. Это проект «7х7» о людях, которые в разные годы и по разным причинам уехали из Петрозаводска в Финляндию, и о том, как каждый из них преодолевает трудности переезда — строит свою жизнь в другой стране, по ее правилам, устоям и традициям.
Татьяна Кокконен-Ройвас:
«Финляндия — это моя вторая родина»
Татьяна Кокконен-Ройвас живет в приграничном финском городе Йоэнсуу 26 лет. «Это мой второй дом, говорит она. Половину жизни я прожила здесь».

То, что для Татьяны Йоэнсуу — действительно дом, понимаешь сразу: она идет по городу и постоянно с кем-то здоровается — приятели, друзья, коллеги, ученики. Учениками Татьяна называет мигрантов, которым она почти 20 лет помогает адаптироваться в незнакомой финской жизни и системе образования.
Татьяна Кокконен-Ройвас:
«Финляндия — это моя вторая родина»
Татьяна Кокконен-Ройвас живет в приграничном финском городе Йоэнсуу 26 лет. «Это мой второй дом, говорит она. Половину жизни я прожила здесь».

То, что для Татьяны Йоэнсуу — действительно дом, понимаешь сразу: она идет по городу и постоянно с кем-то здоровается — приятели, друзья, коллеги, ученики. Учениками Татьяна называет мигрантов, которым она почти 20 лет помогает адаптироваться в незнакомой финской жизни и системе образования.
Переезд
Отец Татьяны — финн, родом из деревни Хиттолово Ленобласти, мать — карелка из Сегежского района. С детства Татьяна углубленно изучала финский в 17-й гимназии Петрозаводска, продолжила его учить и в Петрозаводском университете. После вуза она сначала работала на курсах финского языка в Ингерманландском союзе Карелии, позже — на предприятии «Евро-торг» переводчиком с финского.

Мыслей о переезде в соседнюю страну, по словам Татьяны, у нее не было: работа, друзья, квартира — все было хорошо и спокойно в той жизни. На переезд она решилась, когда встретила своего будущего мужа — Сеппо Ройваса. К нему в приграничный город Йоэнсуу Татьяна и уехала жить в 1993 году. Свадьбу сыграли не сразу.

— Родители говорили всем, что я вышла замуж потому, что в Советском Союзе не принято было жить вне брака вместе, они переживали по этому поводу. Когда я сказала об этом мужу, он попросил у моего папы моей руки, и папа ее сразу отдал, — вспоминает Татьяна. 28 апреля 2019 года Татьяна и Сеппо отметили 25-ю годовщину свадьбы.

По словам Татьяны, в семье ее родителей всегда был явный лидер: мама — глава, отец чаще всего с ней соглашался. В семье Кокконен-Ройвас права поделили поровну. После переезда муж сразу дал понять: нужно встать на ноги, найти работу, а потом строить семью дальше.
«Был период, когда я не хотела выходить даже в магазин»
В первые же дни новой жизни Татьяна встала на биржу труда, чтобы найти работу. Этот процесс для мигрантов в Финляндии обычно занимает несколько лет: биржа предоставляет курсы языка тем, кто им не владеет, отправляет на курсы профподготовки, дает возможность проходить практику в разных организациях страны.

— Мне было легче, чем другим мигрантам, потому что я знала язык. Но я помню, как первое время на меня давило все белое вокруг — белые стены, белые полы, как в больнице. Был период, когда я не хотела выходить даже в магазин, меня раздражала финская речь — не с кем было поговорить по-русски. Хандра прошла, когда я пошла на работу: от биржи труда меня отправили на практику/стажировку в филиал Общества дружбы «Финляндия—Россия», полгода я работала там как секретарь и курьер, рассказывает Татьяна.

Татьяна и Сеппо Ройвас
В России Татьяна получила высшее образование по специальности «Филология, финский и русский язык и литература». Чтобы получить работу по профессии в Финляндии, ей необходимо было подтвердить российский диплом в Национальном управлении образования Финляндии. Но Татьяна пошла дальше: она начала изучать методику преподавания русского языка как иностранного в местном университете. В то же время практиковалась вела русский язык для финнов на краткосрочных курсах.

— В Финляндии нет блата, но очень важны рекомендации: если ты себя где-то проявил на учебе, на практике, то тебя могут посоветовать, порекомендовать. Так я попала в гимназию в Тохмаярви [город в 50 км от Йоэнсуу и в 15 км от российской границы], вела русский как иностранный, ездила два или три раза в неделю. Вела вечерние курсы в университете для студентов — для тех, кто учил русский язык, говорит Татьяна.

В середине 1990-х, вспоминает Татьяна, все хотели учить русский язык: началось активное сотрудничество с Россией, было много совместных проектов. Но потом бум прошел, работы стало меньше. Татьяна ушла в декретный отпуск.
«Я не представляла, что мне с дочкой придется не на родном языке говорить»
В декрете Татьяна провела три года. Но все это время она не прекращала обучать русскому языку. Только учеником ее на этот раз была родная дочь.

— Когда-то русские здесь сами открывали кружки для детей музыкальные, театральные, рисовальные, так как много было профессионалов из России им предоставили помещение в центре города, там они проводили разные мероприятия, праздники. Я видела там детей, которым было два-три года: их отправляли в год в садик, и они сразу говорили на финском, а мамы их не знали финского, и они не понимали детей, вспоминает Татьяна. А бывали случаи, когда матери не хотели, чтобы дети знали русский: мамы говорили на плохом финском, и ребенок тоже. Я решила, что лучше, чтобы ребенок знал хороший русский язык, я не представляла, что мне с дочкой придется не на родном языке говорить. Все-таки чувства можно выразить только на родном языке.

Татьяна рассказывает, что дочка Маша начала разговаривать довольно поздно, зато сразу на двух языках: на русском она общалась с мамой, на финском с папой.

Эта разделение на языки сохранилось в семье Ройвас и сейчас: Татьяна с Марией общаются только на русском. По словам Татьяны, на финский они переходят только в компании финнов, но когда дело не касается всех присутствующих и в присутствии других, они говорят на русском.

Мария и Сеппо Ройвас
Помощь мигрантам
После декрета Татьяна долго не могла никуда устроиться: в стране началась безработица. Тогда она снова пошла учиться на этот раз на специалиста русского языка в международных проектах. Правда, после курсов работу тоже не нашла.

В 1999 году по всей Финляндии начали открываться государственные подготовительные курсы помощи мигрантам для поступления в профессиональные учебные заведения. На подобные курсы в Йоэнсуу Татьяну позвала ее бывшая ученица.

— Я стала помощником учителя, точнее, лектора. Да, тут и такая есть профессия, рассказывает Татьяна. Первые два года я была почасовиком вела русский как родной. Представляете, иммигрантам из России я вела русский как родной. Это было для меня новым опытом раньше я вела финский как иностранный, русский как иностранный, а тут был русский как родной. Сначала ученики возмущались, мол, зачем им русский, если они финский не выучили, но я старалась его с финским подходом подать: чтобы ученикам было интересно, чтобы была польза мы сравнивали финский и русский. Неплохо получилось в итоге.

Постепенно Татьяна сама стала лектором: вела историю Финляндии, обществоведение, постепенно ей стали давать преподавание финского. Параллельно с этим она получила заочно еще два образования.
Колледж Северной Карелии Riveria одна из самых больших в Финляндии организаций, которая занимается профессиональным обучением
Сегодня место работы Татьяны Колледж Северной Карелии Riveria, ее студенты это мигранты, которые живут постоянно Финляндии и получают профессиональное образование. Приоритет при поступлении здесь отдают тем, кто не получил совсем никакой специальности на родине, но есть и курсы по смене профессии. В Riveria обучают на поваров, официантов, сотрудников гостиничного бизнеса, строителей, медработников, бухгалтеров, есть курсы по автоделу. Специальностей очень много. Некоторые студенты проходят практику в том же корпусе колледжа, где работает Татьяна: в местном кафе они обслуживают посетителей, по специальному меню готовят блюда ресторанного уровня.

По словам Татьяны, в Финляндии трудно найти работу человеку без местной корочки об образовании. Поэтому переучиваться или повышать свои навыки приходится всем: и уборщицам, и врачам. Татьяна и сейчас находится в процессе обучения: получает квалификацию преподавателя финского языка как иностранного.
Отношение к мигрантам
На родину в Россию Татьяна ездит не часто: приходится получать визу, поскольку от российского гражданства Татьяна вынуждена была отказаться в 1998 году, когда получала финский паспорт. Из-за редких встреч с Россией, впрочем, она не расстраивается.

— Я скучаю по молодости и детству. Но это с возрастом, наверное. А детство и молодость у меня прошли в России. Те времена вспоминаю: кажется, что все было прекрасно, рассказывает Татьяна. Сейчас в Петрозаводск езжу только по необходимости. У меня там могила папы, мама живет, поэтому езжу, а так даже и не тянет. Половина моей жизни прошла здесь, в Финляндии, это моя вторая родина.

Вторая родина, правда, не всегда радушно встречала русских, как сейчас. В середине 1990-х, по словам Татьяны, были случаи, когда разговаривать на родном языке на улице было некомфортно прохожие смотрели неодобрительно.

Татьяна Кокконен-Ройвас с дочерью Марией
— На некоторых магазинах были вывески по-русски: «Больше пяти не заходить». Не знаю, может, воровали русские, не знаю почему. Но потом это прошло, рассказывает Татьяна.

В начале 2000-х, когда дочь Маша пошла в школу, Татьяна еще переживала о том, как примут ее одноклассники. Тогда в Финляндию уже стали приезжать мигранты из разных стран, не только из России, поэтому отношение к приезжим, по мнению Татьяны, изменилось.

— Я знала, что дети моих учеников были с дочкой или в одном классе, или на каких-то уроках вместе, я спрашивала, обижают ли их. Но она отвечала, что в школе все привыкли, что дети разные, никто не замечает этого. Я считаю, что те, кто родились здесь или в маленьком возрасте переехали (хоть как они выглядят), мне кажется, что все они — финны, уже не мигранты, говорит Татьяна.
Андрей Агапов: из журналистов в повара
Андрей Агапов — отец двоих дочерей, муж, повар в греческом ресторане и предприниматель: владелец летнего кафе «BRO» на берегу озера Оривеси в финском городе Йоэнсуу. Десять лет назад Андрей был известным в Карелии журналистом: работал на телевидении, организовывал соревнования для внедорожников «Карелия — Трофи».

Бывший петрозаводчанин рассказал «7х7» о том, как далась ему смена активного образа жизни и успешной карьеры в России на тихий и спокойный быт в Финляндии и почему он не исключает возможность переезда из Финляндии в другую страну.
Андрей Агапов: из журналистов в повара
Андрей Агапов — отец двоих дочерей, муж, повар в греческом ресторане и предприниматель: владелец летнего кафе «BRO» на берегу озера Оривеси в финском городе Йоэнсуу. Десять лет назад Андрей был известным в Карелии журналистом: работал на телевидении, организовывал соревнования для внедорожников «Карелия — Трофи».

Бывший петрозаводчанин рассказал «7х7» о том, как далась ему смена активного образа жизни и успешной карьеры в России на тихий и спокойный быт в Финляндии и почему он не исключает возможность переезда из Финляндии в другую страну.
«Для меня это было как ведро холодной воды»
Как получилось, что вы переехали?

— Это было почти десять лет назад. У меня строилась карьера в Петрозаводске, все было нормально, жена только заканчивала медфак, могла работать врачом. Но подвернулся случай: жена по корням у меня ингерманландка, она неожиданно узнала про программу для русских врачей с финскими корнями. Ольга как раз закончила университет и подумала, почему бы не съездить. Мысли об эмиграции тогда не было, не планировали. Но она поехала, зацепилась, потом я переехал вместе с дочерью.

То есть основой причиной для переезда была работа жены?

— Не совсем работа. Сначала это был курс для врачей на полтора года, но потом можно было остаться здесь на работу, если ты сдавал определенный экзамен. Это была просто зацепка, чтобы переехать.

Чем сейчас занимается жена? Работает по профессии?

— Она психиатр, работает в психиатрическом отделении. Знает язык лучше, чем я, это врач разговорного жанра психиатр. И она не просто в психиатрии, она работает с зависимыми людьми, наркоманами. Очень сложная психиатрия, таких практически нет, единицы на всю Финляндию.

У меня несколько знакомых из России, которые работают врачами в Финляндии. Есть какой-то спрос за специалистов из-за границы?

— У врачей-мигрантов не из Евросоюза становление здесь очень нелегкое, врагу не пожелаешь. Несмотря на то, что дефицит врачей есть, все равно это тяжелый труд, полжизни можно положить на это. Тепло нас не принимают. Ты должен доказать, подтвердить свою квалификацию, а это очень долго, дорого, это потерянные годы. Чтобы стать здесь полноценным, утвержденным высокооплачиваемым врачом, ты должен разбиться об стенку.

Хорошо. С карьерой у супруги все получилось тем не менее успешно. А для вас как прошел переезд?

— Для меня вообще это было как ведро холодной воды. У меня в Петрозаводске была очень активная жизнь. Первое время мы жили в маленькой деревне, там даже днем на улице никого нет, такое глухое место. Первые пару месяцев я воспринимал это как отпуск для себя, а потом начал тяготиться такой жизнью. Очень было сложно не делать ничего.
Из-за этого и переехали в Йоэнсуу?

— Переехали, потому что дочке надо было идти в школу, мы хотели, чтобы она пошла здесь. Здесь я нашел русских товарищей, с кем можно было общаться. Создали центр детского творчества. Тогда у всех знакомых были дети примерно одного возраста, 7-8 лет. Несколько лет занимались этим центром. Я попутно вступил в политическую партию. Что-то пытался там делать, но, так как на тот момент практически не говорил по-фински, мне было сложно. «Пофонил» в массовке и ушел оттуда.

А что с детским центром произошло? Закрылся?

— Буквально пару лет назад все это дело утихло: во-первых, дети выросли, во-вторых, разъехались кто куда. Но мы несколько лет держались за этот центр — он объединил и родителей в том числе: было много общественной деятельности для русских взрослых, мы проводили разные праздники.

Где вы учили финский язык? После переезда в Финляндию?

— Да, я здесь ходил на курсы, на которые все мигранты ходят. Конечно, курсы помогают. Но чтобы начинать говорить, надо попадать в финскую среду. На курсах ты учишь слова, правила. Не возникают личные ситуации. Два года назад я пошел на учебу. Только когда попал в группу к финским студентам и начал с ними в «Ватсапе» переписываться, тогда у меня произошел скачок. Я осознанно пошел не на взрослое обучение, как все делают в моем возрасте, а с выпускниками школ. Это было интуитивное решение, но я понял, что попал в точку. Это был самый правильный выбор за последние два года. Я общался в этой среде, и мне кажется, там преподают по-другому, дают больше, чем для «старичков». Там учат профессии, есть возможность попасть в студенческую программу по обмену. Я по ним съездил в Австрию, во Франции поучился. Во взрослой группе это невозможно сделать.
От «Ватрушки» до кафе «BRO»
Сегодня вы работаете в ресторане греческой кухни поваром. Но при этом вы — представитель малого бизнеса в Финляндии. Каково это — бизнес по-фински?

— Четыре года я был безработным, а потом мы придумали свое дело — кафе, которому уже, получается, пять лет. Первые три года это было кафе «Ватрушка» в деревне, где мы жили раньше. Оно было открыто круглогодично. Но это было нерентабельно: мы живем здесь, там — маленькая деревня, клиентов мало, деньги маленькие, а ездить туда надо каждый день. Большие расходы.

Невыгодно, получается, открывать свое дело в маленьком населенном пункте?

— Вообще история была такая: помещение кафе принадлежит мэрии деревни. И у нас был договор с ними, чтобы обслуживать заседания мэрии и продавать еду со скидкой. Аренда была довольно небольшая. Два года на эти деньги удавалось жить. Потом была какая-то инициатива правительства — они пытались укрупнять населенные пункты. Стали закрывать, например, поликлиники, школы в маленьких городках. Так и эту коммуну пытались закрыть. Но народ поднялся, стали отстаивать, активно боролись за свою независимость. На той волне у мэрии, видимо, закончились средства, они стали сокращать заседания, мне денег стало не хватать. Это была ключевая причина, почему мы решили закрыться там. Деревня в итоге выжила, а вот кафе нет.

Новое кафе работает только летом. Судя по погоде в этой местности, это довольно короткий сезон?

— Рабочего времени выходит всего два месяца. Это маленький бизнес. Мне просто интересно, хочется иметь свое маленькое местечко, где я творю то, что хочу. Мне очень понравилось это место, мы решили, что с этого можно начать. В прошлом году летом отработали, я считаю, неплохо, все-таки не центр города, окраина, место, которое никто не знал, без рекламы.
О бизнесе в Финляндии есть разное мнение. С одной стороны, люди хвалят государство за то, что оно поддерживает предпринимателей, а с другой, те, у кого есть опыт, говорят, что работать на себя — это тяжкий труд. Какова ваше оценка?

— Я очень маленький бизнесмен, а обязан застраховать все имущество, обязан платить страховку на работника, даже если у меня всего один работник. И обязан себя страховать, даже если у меня есть личная страховка. И неважно, один ты работаешь в вагончике или корпорация сетевая, все равно ты должен платить. Но корпорация эти расходы тянет, а я нет. Обычно говорят, что налог 14% не такой уж большой, но вот страховые… очень сложно. Если я хочу, например, проводить вечеринку, нужно получить разрешение на шум, оплатить охрану, еще что-то. Невзирая на то, что ты маленький. В этом смысле тяжело. А государство помогает первые полгода-год после открытия бизнеса, есть субсидии, скидки, а потом все, до свиданья, можешь не можешь. Вот у меня, например, сломается плита смешная сумма, 300 евро она стоит. Какой-нибудь ресторан штук пять может сразу купить, а для меня это может быть все могу закрыться. Я все время так и балансирую.

Какую еду больше всего любят финны? Традиционное что-то или экзотическое?

— Национальная кухня — она молочно-сливочная, во всем есть молочные продукты. Мое субъективное мнение — на рестораны сильное влияние оказывает юго-восточная Азия: имбирь, чили, что-нибудь острое и пряное. Место, где я работаю сейчас, — это ресторан греческой кухни, они четко держатся этой концепции. Там никогда не будет картофельного пюре или макаронной запеканки. Там нет обученных людей вообще, они готовят как дома для себя. Несмотря на это, количество клиентов растет, людям, видимо, нравится, потому что все остальные рестораны ориентируются на стандартное меню, а тут хоп! — что-то другое.
Кафе «BRO» откроет новый сезон в Йоэнсуу в начале июня
Блог. Журналистика. Тоска
В Карелии Андрея Агапова многие знают как журналиста. Здесь Андрей Агапов — повар в ресторане. Нет ли у этого Андрея тоски по прежнему? Не хочется вернуться в журналистику?

— Сейчас нет уже, поначалу было.

Можно завести кулинарный блог, например.

— Такие мысли были, но не хочу. И потом, не знаю, мне кажется, с возрастом я стал задумываться о том, что я хочу и могу сказать людям. Когда я был моложе лет на десять — или еще моложе — я думал, что я скажу что-то такое интересное — и всем сразу улучшу жизнь. Сейчас я знаю, что тут есть много умных людей, которые знают больше меня, но они просто сидят и помалкивают. А что я буду рассказывать? Какой кулинарный блог? Если бы я был Джейми Оливером [английский повар, ресторатор, телеведущий], то да. По журналистике периодически возникали какие-то темы, когда я думал: вот эта тема мне нравится, буду писать. Но как только доходило до того, чтобы сесть за компьютер, открыть белый лист никакого желания излагать свои мысли письменно почему-то не было.

А по России есть тоска?

— Нет. Она была: сначала по друзьям, потом по движухе. Здесь же все так спокойно. Но потом привыкаешь к этому ритму жизни. Раньше активно переписывался с друзьями в соцсетях, а сейчас нет такой потребности, не знаю почему. То ли привыкаешь к этому, то ли что…

Осталось что-то, что хочется вернуть, или уже Финляндия стала домом?

— Уже много лет, если приезжаю в Петрозаводск, то на один-два дня. И меня, наверно, не успевает уколоть этот наркотик в Петрозаводске, чтобы я начал скучать. Я зимой ездил во Францию на два месяца, в большой город, и вот там я этот наркотик получил, я стал скучать по большому городу. Мне показалось, что французы похожи на русских в каком-то плане. По крайней мере, в сравнении с финнами. Финны как бы на себе замкнуты вечером после работы они идут домой, а французы стараются в ресторан пойти, потусить, встретиться, пообщаться. Идешь все рестораны забиты, все встречаются, вот этого мне не хватает здесь.

Но с другой стороны, что такое жизнь взрослого человека? С утра встал, домашние заботы, детей собрать, покормить, на работу пошел, вернулся, домашние дела опять нужно сделать, покрутился туда-сюда и вот уже вечер, спать. Даже если бы я жил в Петрозаводске, вряд ли я бы сейчас пошел тусить с кем-нибудь.
А те русские, которые переехали сюда, они тоже вечером все домой, спать? Часто общаетесь с ними?

— Общаемся. Здесь русских вообще много, и в каких-то своих компашках все тусят.

Мне нравится летнее кафе тем, что я там сижу и ко мне периодически туда приходят. Ощущение, что я принимаю у себя гостей. Придумываем там какие-то вечеринки. Эта возможность мне очень нравится.

Есть друзья среди финнов?

— В том понимании, какие были в России таких нет. Есть друг семьи, периодически к нам приезжает, ходим куда-нибудь. Но он очень пожилой человек, ему почти 90 лет. Но активный такой. Приезжает к нам пообщаться, но я не могу сказать, что он мой друг.

В таком возрасте очень сложно заводить друзей. И я не могу свободно общаться с финнами, все-таки языковой барьер присутствует. Некоторые из финнов, как бы ты ни говорил с ними, нормально к тебе относятся небольшая категория людей. Основная масса, как начнешь говорить, если что-то не так сказал, смотрят на тебя круглыми глазами, и, конечно, никакого общения, контакта не возникает, и дружбы быть не может.

Андрей Агапов в своем летнем кафе «BRO»
Границы стираются
Какой период иммиграции для вас был сложным?

— Не могу сказать… Вначале было сложно, да. Я приехал с ощущением, что я принц на белом коне, всех порву в этой деревне. Амбиции были, энергия. Проблемы казались несложными. Трудности жизни компенсировались отношением. Сейчас мы здесь просто живем, это обычная жизнь. Если я скажу, что какие-то сложности есть в моей жизни, это — просто жизненные трудности, не связанные с иммиграцией.

Самое трудное терять связь, общество, коммуникации, причем, мне кажется, чем ты моложе, тем это сложнее. В 50 лет уже можно вообще ни с кем не видеться, живешь сам по себе, и тебе хорошо. Молодому это трудно.

Было такое, что хотели вернуться обратно?

— Я периодически говорил о возвращении в Петрозаводск: там была квартира, можно было получить работу. Но жена отказывалась возвращаться. У меня, по-моему, все знакомые, которые имели возможность уехать, уехали. Даже куда-то к черту на кулички, они приезжают в Петрозаводск родителей повидать раз в три года.

Дети себя осознают финнами или русскими?

— Русскими. У младшей дочери лучше с ментальностью, с языком она здесь родилась. Но все равно подружки… Они между собой играют вообще без проблем, а с ней то играют, то нет. Она чувствует себя такой… отдельной. С другой стороны, это ее закаляет. Если первое время она возвращалась с прогулки в слезах, то сейчас она уже осознает, не плачет.

Ощущаете ли какой-то неприятие со стороны финнов к русским?

— Чтобы кричали «Эй, ты, русский», такого не бывало, не сталкивался. Иногда с тобой не то чтобы плохо общаются, а просто не общаются. Просто как по-русски Равшан говорит с Джамшутом, так и я говорю с финнами. Мне кажется, что я говорю на понятном финском языке, но вижу в их глазах, что моя фраза вообще не попала в человека, никак. И когда такие ситуации происходят, я испытываю дискомфорт и стараюсь их избегать. Может быть, поэтому я не иду на контакт с финнами сам. Пока финны говорят, я слушаю, понимаю. Как только я начинаю говорить, как-то сразу все буксует.

Если бы вам предложили переехать сейчас в другую страну, согласились бы? Или уже приросли к Финляндии, к Йоэнсуу?

— Жизнь приучила меня к мысли, что бессмысленно планировать на всю жизнь, нужно быть готовым к переменам. Сейчас мы вступили здесь в ипотеку, купили большой дом, пустили мощные корни, отрезать это сложно. Но возможно. И дом можно продать, и работу поменять. Я приехал из Тулузы под таким впечатлением, что сказал: там климат сумасшедший вообще! Январь 20 градусов. За отопление топить не надо. Мы тут носимся, теплопотери большие, надо поменять окна 20 тысяч евро, сумасшедшие деньги. Там вообще может и двери не быть — так тепло: зимняя одежда не нужна. Ты живешь в раю. Поехали во Францию! Выучим французский язык. Поедем туда.

Несколько дней я с этой мыслью ходил.

А потом вернулись в реальность?

— Жить надо там, где тебе спокойнее, где тебе комфортно. Человек в современном глобальном мире может и имеет право жить там, где ему хочется и нравится, где есть возможность. Необязательно привязываться к какому-то месту, стране и стоять до последнего. Быть патриотом необязательно. Вот я сейчас работаю в греческом ресторане: у нас двое русских, два иракца, владельцы греки, посудомойщица — гречанка, официант — наполовину финн, наполовину канадец. Например, русская Ольга не говорит по-фински, но говорит по-английски и по-гречески, я по-фински и по-английски, иракцы только по-английски. И мы между собой говорим на какой-то смеси, основанной на английском, все в кучу. И это не мешает нам вместе работать. Мне кажется, что эмиграция сейчас, само понятие, не такое, как было несколько лет назад. Мир стал такой маленький, границы стираются люди разных стран общаются.
Матвей и Любовь Сярки:
«Культурно мы с финнами гораздо ближе, чем финны с арабами или африканцами»
Матвей и Люба Сярки живут в Финляндии три года. Матвей, которого теперь на финский манер называют Матти, наполовину финн. Поэтому переехать на родину предков было не сложно: надо было подать заявление в Финское консульство на программу репатриации людей с финскими корнями, пройти обучение и сдать языковой экзамен. Заявление на переезд можно было подать до 30 июня 2011 года. Свою бумажку Матвей отнес в консульство в последний день, за 10 минут до конца рабочего дня. Говорит, что сделал это ради мамы, которая настаивала на том, чтобы он этой возможностью воспользовался. У всех, кто успел подать заявление, было еще пять лет на то, чтобы сдать экзамен и перебраться в соседнюю страну. О том, почему Матвей тянул с переездом до последнего и как сложилась жизнь на новом месте — в третьей истории проекта.
Матвей и Любовь Сярки:
«Культурно мы с финнами гораздо ближе, чем финны с арабами или африканцами»
Матвей и Люба Сярки живут в Финляндии три года. Матвей, которого теперь на финский манер называют Матти, наполовину финн. Поэтому переехать на родину предков было не сложно: надо было подать заявление в Финское консульство на программу репатриации людей с финскими корнями, пройти обучение и сдать языковой экзамен. Заявление на переезд можно было подать до 30 июня 2011 года. Свою бумажку Матвей отнес в консульство в последний день, за 10 минут до конца рабочего дня. Говорит, что сделал это ради мамы, которая настаивала на том, чтобы он этой возможностью воспользовался. У всех, кто успел подать заявление, было еще пять лет на то, чтобы сдать экзамен и перебраться в соседнюю страну. О том, почему Матвей тянул с переездом до последнего и как сложилась жизнь на новом месте — в третьей истории проекта.
Программа стартовала в начале 1990х и завершилась 1 июля 2016 года. По данным Иммиграционного ведомства, за 26 лет в Финляндию переехало около 30 тыс. ингерманландцев
Финская кровь
— Мама Матвея рассказывала, что решение переехать он принял 28 февраля 2015 года, на следующий день после убийства Бориса Немцова. Он пришел домой мрачный и сказал, что принял решение ехать в Финляндию, — ссылается на слова свекрови Любовь Сярки.

Сам Матвей утверждает, что такого не было и решение он принял не из-за конкретного повода, а просто потому, что «финская половина крови стала с возрастом доминировать над русской», и в какой-то момент решение пришло само.

Журналист по профессии, после увольнения из газеты «Всё» летом 2015 года Матвей не стал искать работу по специальности, а пошел работать в театр монтировщиком декораций и машинистом сцены и готовиться к переезду.

Любе было сложнее решиться на переезд: в конце 2015 года ей предложили хорошую и интересную для нее должность в аппарате Центральной избирательной комиссии (ЦИК) Карелии. Люба готова была согласиться на время проведения важных избирательных кампаний 2016–2018 годов, чтобы потом «воссоединиться с семьей» в Финляндии. Но предложение было не слишком конкретным, а возможности ждать появления реального контракта не было, поэтому руководству ЦИКа она отказала. Позже стало понятно, что не зря: ставка специалиста по работе с молодежью в карельском избиркоме так и не появилась.
Среди людей
Каждый, кто уезжал по «ингерманландской» программе, сам выбирал себе место жительства в новой стране. Матвей, человек творческий, умеющий рисовать и играющий на гитаре, хотел перебраться в соответствующую обстановку подальше от людей, поближе к природе, за вдохновением. Но Люба, активная по натуре, соглашалась только на переезд поближе к людям, в так называемый Большой Хельсинки, то есть в саму столицу и сросшиеся с ней города-спутники Вантаа и Эспоо.

Так и поступили. Быстро выяснилось, что для переезда надо было не только выбрать место, но и найти квартиру, где будешь жить. А это в Финляндии не всегда просто. В Эспоо у Матвея были родственники, которые на первое время пригласили пару к себе. Сейчас Матвей говорит, что о выборе столичного региона для жизни не жалеет, потому что «даже в самом сердце Финляндии можно жить, не встречая людей», к примеру, соседи по подъезду первый раз попались на глаза только через полтора месяца после переезда.

Сложность в поиске квартиры заключается еще и в том, что финское государство готово субсидировать аренду жилья исходя из нормативов по площади и цене. Найти двухкомнатную квартиру в Хельсинки, укладывающуюся в социальный норматив, оплачиваемый государством (844 евро в месяц), можно, но не сразу. Люба и Матвей в нормативы немного не укладываются, поэтому за свою нынешнюю квартиру доплачивают.

Матвей и Любовь Сярки
Дорожная карта интеграции мигрантов
Каждому, кто приехал в Финляндию надолго, будь то переселенцы по «ингерманландской» программе, беженцы или супруги граждан Финляндии, миграционные консультанты создают «дорожную карту» интеграции. Она в первую очередь подразумевает обучение языку и получение профессии. И Матвей, и Люба прошли языковые курсы и теперь учатся. Языковое и профессиональное обучение оплачивает финская Служба занятости, она же выплачивает всем слушателем «мигрантских» курсов пособие по безработице, которое составляет от 500 до 800 евро в месяц.

Начинать учиться на профессию можно только после того, как сдашь экзамен на язык на уровне В1 (именно до этого уровня оплачивает обучение на курсах Служба занятости). Финский не самый распространенный и легкий в изучении язык, поэтому обучение языку обычно занимает от года до трех. Курсы проводятся ежедневно, по четыре часа, плюс домашнее задание, рассчитанное на два часа. Но Люба говорит, что с «домашкой» можно справляться гораздо быстрее просто потому, что задания рассчитаны на довольно низкий уровень начальной подготовки студентов (многие приезжают в Финляндию из арабских или африканских стран и в принципе не обучены грамоте).
У каждого мигранта в Финляндии есть выбор: пытаться поступать на учебу сразу после языковых курсов или еще год учиться на профориентационных курсах, где есть возможность попробовать разные профессии и пройти практику
Но даже после двух лет интенсивного изучения языка пойти учиться в университет или профессиональное училище не так просто. Многие не проходят экзамен на знание языка при поступлении, хотя выпускной экзамен на курсах сдают успешно. По словам Любы, организаторы курсов заинтересованы в получении госсубсидий на следующий год, поэтому предпочитают несколько завышать оценки и побыстрее избавляться от студентов.

У каждого есть выбор: пытаться поступать на учебу сразу после языковых курсов или еще год учиться на профориентационных курсах, где есть возможность попробовать разные профессии и пройти практику в разных местах. Поскольку обучение ведется на финском, это отличный шанс не только сориентироваться в профессиях, но и подтянуть язык до нужного для продолжения учебы уровня. Заодно получить важные знания о законодательстве и других особенностях жизни в стране.

— Изначально эти курсы придумывали для тех, кто ушел со школы после девятого класса, но не решил, куда пойдет учиться. Теперь же их все больше переформатируют под таких, как мы, понаехавших, смеются супруги. Так что третий год своей жизни в Финляндии семья Сярки провела в поисках новой профессии.
Водопроводчик и мерконом
После языковых курсов и курсов профориентации приходит время определиться с выбором будущей профессии. Это может быть что угодно и на каком угодно уровне: от курсов уборщицы до обучения в консерватории. Но у Службы занятости есть свои приоритеты: в каждом регионе есть список востребованных профессий, которые недостаточно представлены на рынке труда. Поэтому государство готово оплачивать дальнейшее обучение только на тех специальностях, которые ему нужны.

— Конечно, можно отказаться от такого обучения и пойти учиться на кого тебе хочется, ведь обучение бесплатное. Но тогда в случае поступления ты будешь получать стипендию от социальной службы Kela, а не пособие по безработице от Службы занятости. Значит, надо связываться с кредитами на обучение, чего пока делать не хочется, говорит Люба.

Студенческая стипендия в два раза ниже пособия, да и трудоустройство по понравившейся специальности никто не гарантирует.

— Я хотел пойти учиться на плотника-краснодеревщика, продолжает Матвей. А мне сказали, мол, можно и на плотника, но только придется ехать на север, в Саво, там есть производство и нужны специалисты, а в Хельсинки не нужны.

К такому далекому переезду семья была не готова. Поэтому пришлось выбирать из списка Службы занятости «лучшее из нелюбимого». В итоге Матвей сейчас учится на водопроводчика.

— Это не сантехник, который ходит по квартирам и ремонтирует краны, уточняет Матвей. На такого тоже можно учиться, но он по-другому называется. А я учусь на того, кто в строящихся домах прокладывает водопроводные коммуникации.

Люба пошла учиться на «мерконома». Это такой специальный финский термин, означающий базовое экономическое образование. Среди «меркономических» специальностей можно найти кого угодно: от бухгалтера до библиотекаря.

— Можно было выбирать несколько направлений обучения. Есть лишь три обязательных для всех студентов-меркономистов базовых курса, остальные ты подбираешь себе сам из длинного списка. Определить учебный план помогает преподаватель. Главное — набрать нужное количество баллов за время обучения, объясняет Люба. Она выбрала специализацию, связанную с проектной деятельностью и организацией мероприятий.

Обоим осталось учиться год, после чего Служба занятости постарается помочь с трудоустройством. Несмотря на востребованность выбранных специальностей, работу будет найти не так просто, считают Люба и Матвей, из-за подозрительного, осторожного отношения к мигрантам среди работодателей.
Бытовой национализм
К сложностям в поисках работы студентов готовят заранее.
— Нам на учебе рассказывали про исследования, в ходе которых выяснилось, что финские работодатели предпочитают финских работников. То есть если есть два кандидата, один из которых финн, а второй мигрант, то обычно работодатель выбирает финна, даже если у того компетенции несколько ниже, чем у мигранта, рассказывает Люба.

— Да, и практика часто такая: если появляется вакансия, то начальник сначала спрашивает у подчиненных, нет ли у них знакомых, которые подойдут на эту должность, а уж потом идет искать в службу занятости, добавляет Матвей.

С элементами дискриминации и бытовым национализмом и в отношении мигрантов вообще, и в отношении русских в частности — по мнению четы Сярки, приходится сталкиваться не так редко и на работе, и в обычной жизни. Например, водители в автобусах нередко здороваются только с финнами. На стройке, где Матвей проходил практику, один из финнов назвал одного из русских рабочих «ryssä» (уничижительное название русских в Финляндии), добавив к этому эпитет из ненормативной лексики.

— За это он моментально получил в морду, а потом было разбирательство, и финна оштрафовали и перевели на другую стройку. Правда, рядом с русскими ребятами с тех пор «терся» финн, понимающий по-русски. Может быть, для того, чтобы подловить тех на тему неуважительных оценок в адрес финнов, рассказывает Матвей.
Вспомнили и историю о том, как на одном из собеседований представительница финской бюрократии отказывалась признавать Россию частью Европы, называя этот вопрос «политизированным».

В последнее время на фоне наплыва мигрантов из арабских и африканских стран к русским, по ощущениям супругов, начинают относиться лучше.

— Все же культурно мы с финнами гораздо ближе друг к другу, чем финны с арабами или африканцами, размышляет Матвей.

— Поскольку языком мы владеем все лучше, таких моментов становится меньше, ну или мы их перестаем замечать, соглашается с мужем Люба.
Разобщенная тусовка
— Муж тети Матвея, финн, сказал мне во время последних семейных посиделок: «Когда ты уже будешь создавать русскую партию в Финляндии? Русским не за кого голосовать», говорит Люба.

Ей, активистке со стажем, сложно понять, как могут быть люди, живущие в другой стране, настолько разобщенными в общественно-политических вопросах. Русские в Финляндии до сих пор слабо пользуются не только правом избираться, но даже правом выбирать. Русскоязычных кандидатов на весенних выборах в парламент страны было всего семеро. И несмотря на то, что государственная телерадиовещательная компания Финляндии YLE приложила немало усилий для популяризации выборов среди русскоязычных избирателей страны, их активность на выборах осталась низкой.

Люба и Матвей называют это явление странным: русскоязычная «тусовка», во всяком случае, в Хельсинки, очень многочисленная.
Люба Сярки: «Весь наш досуг завязан на русскоязычную тусовку»
То есть развлекаться русские предпочитают вместе, но в остальном не хотят взаимодействовать. Тусовка есть, а сообщества нет.

— Есть у нас один знакомый, который прямо говорит, что русским нельзя собираться вместе, что это очень плохо. Можно было бы подумать, что он выступает за интеграцию русскоязычных в финское общество, но нет. Он и сам языка толком до сих пор не выучил, хотя много лет живет в Финляндии, и вообще никак в жизни общества не участвует, — недоумевает Матвей.

Люба и Матвей постепенно начинают чувствовать себя в Финляндии все более комфортно, но по-прежнему переживают, что процесс их адаптации к новому обществу и общества к ним может затянуться надолго.
Оставить комментарии к материалу вы можете здесь.
Made on
Tilda