Лонгрид «7х7»
Эхо Сандармоха
Как приговор по делу Юрия Дмитриева
изменит Россию и нас
изменит Россию и нас
Петрозаводский городской суд 22 июля 2020 года приговорил историка, руководителя карельского отделения
общества «Мемориал» Юрия Дмитриева к 3,5 годам колонии строгого режима по обвинению в насильственных действиях в отношении приемной дочери. Преследование Дмитриева длится более трех с половиной лет, его друзья и коллеги уверены, что
это связано с его исследованием Сандармоха — места массовых расстрелов в годы Большого террора. Накануне решения суда журналисты «7х7» поговорили с дочерью историка Екатериной Клодт, его коллегой Анатолием Разумовым и известными
артистами и музыкантами о том, какое значение дело Дмитриева имеет для всех нас и для страны.
Юрия Дмитриева задержали в его квартире 13 декабря 2016 года. Поводом стал донос: якобы историк
хранил на компьютере порнографические снимки приемной дочери. Суд оправдал его 5 апреля 2018 года. Но 27 июня того же года его снова задержали: Следственный комитет возбудил новое уголовное дело по статье о «насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетнего» — как и в первом случае, его приемной дочери. Заседания суда проходят в закрытом
режиме, поскольку речь идет о ребенке. Друзья, коллеги и сочувствующие Дмитриеву каждый раз собирались в коридоре суда, встречали и провожали историка аплодисментами. Из-за ограничений в связи с коронавирусом теперь в здание суда
никого не пускают.
Часть 1
Дочь Дмитриева Екатерина Клодт: «Моя жизнь прежней точно не будет»
Дочь Дмитриева Екатерина Клодт: «Моя жизнь прежней точно не будет»
Незадолго до того, как Дмитриева задержали в декабре 2016 года по обвинению в изготовлении детской порнографии, его дочь Екатерина Клодт вместе с двумя детьми переехала в небольшую
квартиру в Петрозаводске. Она работала специалистом по дебиторской задолженности в сфере ЖКХ, принимала звонки в аварийной службе. Ее дочь пошла в первый класс. Сыну было 12, он уже свободно пользовался интернетом и видел, что пишут про
его деда.
— Я жила, работала, воспитывала детей, никогда не интересовалась политикой. Какой-то был средний, стандартный образ жизни. Мне всегда так тяжело в это возвращаться. Я тогда болела очень сильно, у меня была высокая температура, была дома с детьми, папа начал звонить уже с утра. Помню, что я постоянно плакала. Я долго не могла в себя прийти, — вспоминает Екатерина день ареста.
Екатерине было 14 лет, когда Дмитриев вместе с соратниками в 1997 году открыл место захоронения расстрелянных в годы Большого террора — Сандармох. Она знала про сталинские репрессии от отца, помогала ему с перепечатыванием расстрельных списков, ходила на презентации его книг, но про политические аресты и многочисленные выпады прогосударственных СМИ в адрес «Мемориала» она стала узнавать уже потом, когда начала натыкаться на них среди новостей об отце.
Раньше она вообще не читала новостей, у нее не было страницы в Facebook. Но она стала первой из родственников и друзей Дмитриева, кто дал официальный комментарий о деле, потом она дала не один десяток интервью карельским, российским и зарубежным журналистам, выступала на презентации книги Юрия Дмитриева «Место памяти Сандармох» и на встречах в его поддержку, на ежегодных днях памяти в Сандармохе.
— Я жила, работала, воспитывала детей, никогда не интересовалась политикой. Какой-то был средний, стандартный образ жизни. Мне всегда так тяжело в это возвращаться. Я тогда болела очень сильно, у меня была высокая температура, была дома с детьми, папа начал звонить уже с утра. Помню, что я постоянно плакала. Я долго не могла в себя прийти, — вспоминает Екатерина день ареста.
Екатерине было 14 лет, когда Дмитриев вместе с соратниками в 1997 году открыл место захоронения расстрелянных в годы Большого террора — Сандармох. Она знала про сталинские репрессии от отца, помогала ему с перепечатыванием расстрельных списков, ходила на презентации его книг, но про политические аресты и многочисленные выпады прогосударственных СМИ в адрес «Мемориала» она стала узнавать уже потом, когда начала натыкаться на них среди новостей об отце.
Раньше она вообще не читала новостей, у нее не было страницы в Facebook. Но она стала первой из родственников и друзей Дмитриева, кто дал официальный комментарий о деле, потом она дала не один десяток интервью карельским, российским и зарубежным журналистам, выступала на презентации книги Юрия Дмитриева «Место памяти Сандармох» и на встречах в его поддержку, на ежегодных днях памяти в Сандармохе.
За три года и семь месяцев она не пропустила почти ни одного судебного заседания. После ареста отца Екатерина ушла с работы, а потом, когда она пыталась вернуться на старую должность,
ей сказали, что на суды ее отпускать никто не будет.
Она всерьез думала продать квартиру, чтобы нанять адвоката, но пришла помощь от людей — знакомых и незнакомых, хватило и на адвоката, и на передачи отцу в СИЗО. Сама Екатерина
устроилась работать в магазин.
Екатерина Клодт на презентации книги отца «Место памяти
Сандармох». Петрозаводск, 28 января 2020 года
— На суд я могу приходить к папе, но не могу ездить в Москву на заседания. Конечно, поддержка в коридорах — это очень важно, важны письма. Но мы все понимаем, что одними письмами
человека не освободишь.
Когда Дмитриева оправдали и освободили в 2018 году, она стояла в стороне, пока журналисты снимали адвоката, а потом самого Дмитриева в коридоре суда, вытирала слезы, радуясь за отца. Она заменила отцу пресс-секретаря — оберегала его от журналистов, ходила с ним на пресс-конференции, сидела рядом во время интервью.
Когда Дмитриева оправдали и освободили в 2018 году, она стояла в стороне, пока журналисты снимали адвоката, а потом самого Дмитриева в коридоре суда, вытирала слезы, радуясь за отца. Она заменила отцу пресс-секретаря — оберегала его от журналистов, ходила с ним на пресс-конференции, сидела рядом во время интервью.
— Я как-то уехала и пропустила одно заседание, приехала на следующий день — папа, уже когда шел по коридору, искал меня глазами. Я ему необходима, — говорит Екатерина. — Я была у отца
на свидании недавно и уже в шутку говорю ему: «К тебе когда прийти — до суда или после суда?» Но он больше, чем я, оптимист, он там уже домой собирается.
В современной России, в отличие от сталинского периода, людей не расстреливают, но приговор в 15 лет, который запросил для ее отца прокурор, равносилен убийству, считает
Екатерина:
— Когда я смотрю, за что задерживают людей, как их задерживают и как ведут себя органы власти в лице полиции и всех остальных, — для меня это очень страшно. Я потом очень долго в себя прихожу. Моя жизнь прежней точно не будет, и я даже не знаю, если честно, когда было лучше — когда я всего этого не знала и жила более-менее спокойно или сейчас, потому что об этом нужно знать. Я, наверное, просто такой человек, который все воспринимает близко к сердцу. Каждый раз, когда я смотрю все эти задержания, как издеваются над парнями, девчонками и над стариками, как пачками шьют дела и закрывают ни за что, в мое понимание это не укладывается.
Иногда Екатерина старается не заходить в социальные сети, чтобы не читать комментарии в адрес отца. Даже был такой период, когда она не могла встать: сильно пошатнулись нервы за последние годы. Но еще страшнее — чувство беспомощности и никчемности: хочет помочь отцу, но не может. Это подтачивает силы. В последнее время, чтобы прийти в себя после судов, она уезжает на природу. Перед приговором, который суд огласит 22 июля, она с дочкой тоже уехала в лес.
— Когда я смотрю, за что задерживают людей, как их задерживают и как ведут себя органы власти в лице полиции и всех остальных, — для меня это очень страшно. Я потом очень долго в себя прихожу. Моя жизнь прежней точно не будет, и я даже не знаю, если честно, когда было лучше — когда я всего этого не знала и жила более-менее спокойно или сейчас, потому что об этом нужно знать. Я, наверное, просто такой человек, который все воспринимает близко к сердцу. Каждый раз, когда я смотрю все эти задержания, как издеваются над парнями, девчонками и над стариками, как пачками шьют дела и закрывают ни за что, в мое понимание это не укладывается.
Иногда Екатерина старается не заходить в социальные сети, чтобы не читать комментарии в адрес отца. Даже был такой период, когда она не могла встать: сильно пошатнулись нервы за последние годы. Но еще страшнее — чувство беспомощности и никчемности: хочет помочь отцу, но не может. Это подтачивает силы. В последнее время, чтобы прийти в себя после судов, она уезжает на природу. Перед приговором, который суд огласит 22 июля, она с дочкой тоже уехала в лес.
Часть 2
«За дело его жизни — Сандармох». Историк Анатолий Разумов — о своем друге и коллеге
«За дело его жизни — Сандармох». Историк Анатолий Разумов — о своем друге и коллеге
«Свободу Юрию Дмитриеву» — с таким плакатом историк из Петербурга Анатолий Разумов вышел на главный проспект Петрозаводска 8 июля 2020 года. Днем ранее
на заседании городского суда прокурор потребовал приговорить его друга и коллегу к 15 годам колонии строгого режима.
Друг и редактор
Почти с таким же плакатом Анатолий Разумов стоял на том же месте три с половиной года назад, когда Юрия Дмитриева задержали в первый раз по подозрению в изготовлении детской
порнографии. С тех пор он приезжает в Петрозаводск на каждое заседание, чтобы увидеть друга и перекинуться словами поддержки в те несколько минут, что приставы ведут Дмитриева по коридорам суда до зала, двери которого все это время
закрыты для публики.
Каждый раз у Анатолия Разумова с собой тележка с книгами — это списки памяти жертв репрессий. В последние полгода в его тележке — опубликованная в начале 2020 года книга Юрия Дмитриева «Место памяти Сандармох», Разумов был ее редактором и составителем.
Каждый раз у Анатолия Разумова с собой тележка с книгами — это списки памяти жертв репрессий. В последние полгода в его тележке — опубликованная в начале 2020 года книга Юрия Дмитриева «Место памяти Сандармох», Разумов был ее редактором и составителем.
— Я что-то не припомню, чтобы в последние времена мы могли указать на титуле, что автор внес поправки в книгу, находясь в следственном изоляторе. А у нас это есть, — говорит Разумов.
Юрий Дмитриев вносил правки в текст книги в СИЗО, там же он писал предисловие к изданию: «Я твердо убежден: человек, знающий историю своей семьи хотя бы до седьмого колена, почитающий
предков, способен выстроить свои отношения с государством на совершенно иных принципах, чем ныне. Не человек для государства, а государство — для человека. В этом направлении я тружусь. Тем и неугоден».
Сандармох — название, которое за три с половиной года, что длится уголовное дело Юрия Дмитриева, стало знакомо многим людям в России и за ее пределами. Сандармох — мемориал памяти жертв политических репрессий, в 1997 году Юрий Дмитриев нашел это место в совместной экспедиции с петербургским «Мемориалом». Много лет он провел в архивах, чтобы понять, где находится крупнейший полигон Карелии, где в годы Большого террора расстреливали политзэков. В 1999 году, через два года после открытия Сандармоха, Юрий Дмитриев выпустил книгу «Место расстрела Сандармох». В ней опубликован список расстрелянных политзаключенных с фамилиями, начинающимися с букв от А до В, и воспоминания их потомков. Через 20 лет исследователи поняли, что книгу необходимо переиздать.
Сандармох — название, которое за три с половиной года, что длится уголовное дело Юрия Дмитриева, стало знакомо многим людям в России и за ее пределами. Сандармох — мемориал памяти жертв политических репрессий, в 1997 году Юрий Дмитриев нашел это место в совместной экспедиции с петербургским «Мемориалом». Много лет он провел в архивах, чтобы понять, где находится крупнейший полигон Карелии, где в годы Большого террора расстреливали политзэков. В 1999 году, через два года после открытия Сандармоха, Юрий Дмитриев выпустил книгу «Место расстрела Сандармох». В ней опубликован список расстрелянных политзаключенных с фамилиями, начинающимися с букв от А до В, и воспоминания их потомков. Через 20 лет исследователи поняли, что книгу необходимо переиздать.
Книга, над которой Юрий Дмитриев работал в СИЗО
Первые 100 биограмм (краткая информация из биографии человека) Анатолий Разумов составил весной 2018 года, после оправдательного приговора Петрозаводского суда по первому делу. Уже дома
Дмитриев внес первые правки и утвердил план книги. Остальную работу Разумову пришлось делать самому — несколько месяцев 2019 года он каждые выходные приезжал в Петрозаводск и работал в квартире Юрия Дмитриева: вычитывал биограммы,
собирал очерки и воспоминания родных тех, чьи имена в списках расстрелянных карельских архивов нашел Юрий Дмитриев. Удалось установить имена большей части жертв — около 7 тысяч человек. И это заслуга Дмитриева и тех, кто ему помогал.
Анатолий Разумов на тюремную почту особо не надеялся, но все вопросы о том, какое воспоминание включить в книгу, кому ее посвятить, какое будет предисловие и так далее, — они решали совместно. Часть решений он брал на себя просто потому, что обо всем с Юрием Дмитриевым невозможно было поговорить.
Анатолий Разумов на тюремную почту особо не надеялся, но все вопросы о том, какое воспоминание включить в книгу, кому ее посвятить, какое будет предисловие и так далее, — они решали совместно. Часть решений он брал на себя просто потому, что обо всем с Юрием Дмитриевым невозможно было поговорить.
Сегодня Разумов говорит: «Мы сделали то, что надо было сделать». Были бы силы и время на этот труд, если бы не арест и уголовное дело против Дмитриева, он не знает.
Скорее всего, ни полевые работы по поиску других мест расстрелов, ни книга памяти о карельских спецпереселенцах, над которой работал в последние годы Дмитриев, не позволили бы вернуться
к этой книге. Но так получилось, что обстоятельства и сегодняшние российские реалии вернули Дмитриева к истории Сандармоха. Анатолий Разумов убежден: уголовного дела его друга вообще бы не было, если бы не Сандармох.
Теории и раскопки
В 2016 году историк петрозаводского университета Юрий Килин обнародовал версию, что в Сандармохе в годы оккупации 1941–1944 годов финны могли расстреливать пленных красноармейцев.
В начале июля 2016 года в финской газете «Калева» (Kaleva) вышла статья Килина «Большая часть военнопленных погибла в лагерях во время войны-продолжения» (Iso osa sotavangeista kuoli jatkosodan leireillä). Текст статьи — это компиляция данных финских исследователей и рассуждений автора о том, что финская наука, плохо осведомленная о некоторых аспектах военной истории, не подозревает, что Сандармох мог стать местом захоронения советских военнопленных — заключенных финских лагерей в районе Медвежьегорска.
Вскоре эту гипотезу поддержал коллега Килина, историк Петрозаводского госуниверситета Сергей Веригин. По словам Разумова, Юрий Дмитриев узнал о новой теории вокруг Сандармоха на заседании Комиссии по установлению прав реабилитированных жертв политических репрессий летом 2016 года. Не получив никаких подтверждений, он раскритиковал версию.
— Признаться, я не знал, что господин Килин на заседаниях комиссии излагал всю эту пургу про красноармейцев, а Юрий начал с ним спорить. Они начали обосновывать, почему больше не будут ездить в Сандармох летом, а Юрий уже тогда начал активнейшую работу против всего этого. Я думаю, может, это и повлияло на скорость решения об аресте. Думаю, его и арестовали, чтобы он не помешал планам освоения этого места памяти заново. При нем я не представляю, чтобы они добились успеха, — считает Анатолий Разумов.
В начале июля 2016 года в финской газете «Калева» (Kaleva) вышла статья Килина «Большая часть военнопленных погибла в лагерях во время войны-продолжения» (Iso osa sotavangeista kuoli jatkosodan leireillä). Текст статьи — это компиляция данных финских исследователей и рассуждений автора о том, что финская наука, плохо осведомленная о некоторых аспектах военной истории, не подозревает, что Сандармох мог стать местом захоронения советских военнопленных — заключенных финских лагерей в районе Медвежьегорска.
Вскоре эту гипотезу поддержал коллега Килина, историк Петрозаводского госуниверситета Сергей Веригин. По словам Разумова, Юрий Дмитриев узнал о новой теории вокруг Сандармоха на заседании Комиссии по установлению прав реабилитированных жертв политических репрессий летом 2016 года. Не получив никаких подтверждений, он раскритиковал версию.
— Признаться, я не знал, что господин Килин на заседаниях комиссии излагал всю эту пургу про красноармейцев, а Юрий начал с ним спорить. Они начали обосновывать, почему больше не будут ездить в Сандармох летом, а Юрий уже тогда начал активнейшую работу против всего этого. Я думаю, может, это и повлияло на скорость решения об аресте. Думаю, его и арестовали, чтобы он не помешал планам освоения этого места памяти заново. При нем я не представляю, чтобы они добились успеха, — считает Анатолий Разумов.
Урочище Сандармох
Его точку зрения подтверждает материал «Новой газеты», в котором приводятся
слова Юрия Дмитриева с суда по первому делу о порнографии. Речь идет о том, что 5 августа 2016 года на ежегодный День памяти в Сандармох впервые за 19 лет отказались приехать республиканские чиновники:
«Мне сказали [на заседании], что туда мы больше ездить не будем, что там похоронены, оказывается, 20 тысяч пленных красноармейцев. Просил назвать мне хоть одну фамилию красноармейца — сейчас найти можно, где он погиб, пропал без вести, в какой части. Ни одной фамилии названо не было», — цитирует слова Дмитриева «НГ».
Анатолий Разумов вспоминает, что тогда гипотезам вокруг Сандармоха никто не придал значения: все силы были направлены на защиту самого Дмитриева. Связь уголовного преследования с Сандармохом Разумов для себя установил летом 2017 года:
«Мне сказали [на заседании], что туда мы больше ездить не будем, что там похоронены, оказывается, 20 тысяч пленных красноармейцев. Просил назвать мне хоть одну фамилию красноармейца — сейчас найти можно, где он погиб, пропал без вести, в какой части. Ни одной фамилии названо не было», — цитирует слова Дмитриева «НГ».
Анатолий Разумов вспоминает, что тогда гипотезам вокруг Сандармоха никто не придал значения: все силы были направлены на защиту самого Дмитриева. Связь уголовного преследования с Сандармохом Разумов для себя установил летом 2017 года:
— В июне 2017 года я был первый раз свидетелем на его суде. Я тогда сформулировал, что если предельно кратко сказать, за что именно сидит Дмитриев, то он сидит за Сандармох, за дело
его жизни.
Тогда же в Петрозаводском университете прошел круглый стол на тему «Новые документы о советских военнопленных на
территории Медвежьегорского района в период финской оккупации (1941–1944 гг.)». Организаторы мероприятия Юрий Килин и Сергей Веригин вновь рассказали версию о тайных убийствах военнопленных в финских лагерях в районе Медвежьегорска.
Хоронить убитых, по мнению ученых, могли в Сандармохе, речь может идти о нескольких тысячах военнопленных. Через год проверять эту версию в Карелию приехали поисковики Российского военно-исторического общества, которое основал
экс-министр культуры Владимир Мединский.
За пять дней участники экспедиции нашли на месте массовых расстрелов останки пятерых человек. Поисковики, не дожидаясь результатов экспертизы, выдвинули версии о том, что останки принадлежат не репрессированным. Через год РВИО вернулось в Сандармох: летом 2019 года они провели раскопки на территории самого мемориала — памятника исторического наследия. Об итогах этой работы общество отчиталось только летом 2020 года. Ожидаемо члены РВИО сделали выводы, что найденные иностранные гильзы в Сандармохе и фрагменты одежды на останках принадлежат не репрессированным, а красноармейцам. Альтернативные мнения не были учтены.
За пять дней участники экспедиции нашли на месте массовых расстрелов останки пятерых человек. Поисковики, не дожидаясь результатов экспертизы, выдвинули версии о том, что останки принадлежат не репрессированным. Через год РВИО вернулось в Сандармох: летом 2019 года они провели раскопки на территории самого мемориала — памятника исторического наследия. Об итогах этой работы общество отчиталось только летом 2020 года. Ожидаемо члены РВИО сделали выводы, что найденные иностранные гильзы в Сандармохе и фрагменты одежды на останках принадлежат не репрессированным, а красноармейцам. Альтернативные мнения не были учтены.
Раскопки Российского военно-исторического общества в Сандармохе. Сентябрь 2018 года
На вопрос, могло бы все это произойти в Сандармохе, будь Юрий Дмитриев на свободе, Анатолий Разумов категорично заявляет, что это исключено:
— При нем я не представляю, как это можно было бы. Почему он и должен был исчезнуть с поля битвы (с точки зрения тех, кто затевал эти дела). Потому что тот общественный шум, который мы организовывали со стороны, он организовал бы один, лично. И я думаю, они не решились бы на раскопки. История с Сандармохом — это продолжение государственной политики по смещению акцентов в истории: надо преобразовать для нашей контрпропаганды и действительности три места памяти — Катынь [место массового расстрела польских пленных офицеров и советских граждан в Смоленской области], Медное [мемориал в Тверской области], Сандармох. Вы ведь видите, что никто не ковыряется в Бутове, в Сибири, на Урале. А избраны эти три места, где можно попытаться, как и в советские годы, валить на кого-то и на что-то в сторону, затуманивая головы. Так было в свое время с Быковней под Киевом, с Куропатами, найденными под Минском. Левашово не трогали такими мыслями, потому что Левашово никогда не попадало в зону оккупации. Но я привык быть оптимистом, поэтому мое мнение на сегодняшний день: в отличие от Катыни, где сегодня все переделано, в отличие от Медного, где пытаются переделать и нужного добьются, наверное, Сандармох нам удастся отстоять. Хотя задачу минимум они выполнили: посеять сомнения в умах, используя информационные ресурсы, поставив фейковый памятник, рассказывая об этом школьникам, которые туда приезжают. На момент сегодняшний это будет, а в нашем завтра или послезавтра, думаю, нам удастся громче говорить и отстаивать то, что мы делаем, — не останавливаться, отыскивать места злодеяний и превращать их в места памяти.
— При нем я не представляю, как это можно было бы. Почему он и должен был исчезнуть с поля битвы (с точки зрения тех, кто затевал эти дела). Потому что тот общественный шум, который мы организовывали со стороны, он организовал бы один, лично. И я думаю, они не решились бы на раскопки. История с Сандармохом — это продолжение государственной политики по смещению акцентов в истории: надо преобразовать для нашей контрпропаганды и действительности три места памяти — Катынь [место массового расстрела польских пленных офицеров и советских граждан в Смоленской области], Медное [мемориал в Тверской области], Сандармох. Вы ведь видите, что никто не ковыряется в Бутове, в Сибири, на Урале. А избраны эти три места, где можно попытаться, как и в советские годы, валить на кого-то и на что-то в сторону, затуманивая головы. Так было в свое время с Быковней под Киевом, с Куропатами, найденными под Минском. Левашово не трогали такими мыслями, потому что Левашово никогда не попадало в зону оккупации. Но я привык быть оптимистом, поэтому мое мнение на сегодняшний день: в отличие от Катыни, где сегодня все переделано, в отличие от Медного, где пытаются переделать и нужного добьются, наверное, Сандармох нам удастся отстоять. Хотя задачу минимум они выполнили: посеять сомнения в умах, используя информационные ресурсы, поставив фейковый памятник, рассказывая об этом школьникам, которые туда приезжают. На момент сегодняшний это будет, а в нашем завтра или послезавтра, думаю, нам удастся громче говорить и отстаивать то, что мы делаем, — не останавливаться, отыскивать места злодеяний и превращать их в места памяти.
О будущем и планах
Последние три с половиной года Анатолий Разумов живет делом Дмитриева: трижды он выступал в петрозаводском суде свидетелем, десятки раз был спикером на брифингах в защиту своего друга и
коллеги, организовывал презентации книг Юрия Дмитриева. Его жизнь сильно изменилась.
— Мы ведь были готовы к этому десятки лет: сегодня ты работаешь — завтра ты не будешь работать и будет все что угодно. Просто делай каждый день свое дело. Нельзя останавливаться. Мы увидели, что вокруг нас очень много понимающих людей. Он и я оказались окружены комфортнейшим пространством, когда ты опираешься на свет, на тех, кто понимает, и не задаешь себе вопросов о тех, кто не понимает или не хочет понять. И это замечательно, — говорит Разумов.
— Мы ведь были готовы к этому десятки лет: сегодня ты работаешь — завтра ты не будешь работать и будет все что угодно. Просто делай каждый день свое дело. Нельзя останавливаться. Мы увидели, что вокруг нас очень много понимающих людей. Он и я оказались окружены комфортнейшим пространством, когда ты опираешься на свет, на тех, кто понимает, и не задаешь себе вопросов о тех, кто не понимает или не хочет понять. И это замечательно, — говорит Разумов.
— Я уверен, что Юрий Алексеич будет оправдан, надеюсь, что как можно скорее, потому что надо продолжать работу над книгой. Года за три мы могли бы одолеть всю серию. Но это зависит
прежде всего от того, на свободе ли Юрий Алексеич. Гуляя с приставами по коридорам и лестницам, мы не можем с ним присесть и обсудить этот вопрос. На свидании тоже через решетку и стекло не обсудишь. Жду определенности с тем, как
будет дальше, чем поступятся наши карательные органы. Я готов к продолжению.
Часть 3
«Ни к закону, ни к правосудию это не имеет никакого отношения». Актеры, музыканты и писатели — о деле Дмитриева
«Ни к закону, ни к правосудию это не имеет никакого отношения». Актеры, музыканты и писатели — о деле Дмитриева
Правозащитники, актеры, режиссеры, писатели, журналисты поддерживали Юрия Дмитриева: подписывали открытое письмо, просили освободить историка
из-за обнаруженного в петрозаводском СИЗО коронавируса, приезжали на заседания суда, более двух десятков человек записали видеообращения в поддержку Юрия Дмитриева, среди них — Инна Чурикова, Константин Райкин, Кирилл Козаков, Елена Коренева, Олег Басилашвили, Александр Филиппенко, Константин Хабенский и другие. Актриса Московского ТЮЗа Оксана Мысина 20
июля на своей странице в Facebook транслировала видеомарафон в поддержку Юрия Дмитриева.
Писатель Дмитрий Быков считает это дело характерным для нашего времени:
— В нем есть признаки мести независимому историку со стороны спецслужб. Люди еще раз почувствовали, что с ними можно сделать все что угодно.
По мнению Быкова, за последние три года в России не стало больше людей, которые готовы выступать в защиту тех, кто оказался в такой же ситуации, как Юрий Дмитриев. В этом с ним согласен музыкант Андрей Макаревич. Он считает, что за три года дело Юрия Дмитриева никак не изменило общество: «Ни черта не повлияло. К сожалению».
— В нем есть признаки мести независимому историку со стороны спецслужб. Люди еще раз почувствовали, что с ними можно сделать все что угодно.
По мнению Быкова, за последние три года в России не стало больше людей, которые готовы выступать в защиту тех, кто оказался в такой же ситуации, как Юрий Дмитриев. В этом с ним согласен музыкант Андрей Макаревич. Он считает, что за три года дело Юрия Дмитриева никак не изменило общество: «Ни черта не повлияло. К сожалению».
Дмитрий Быков
писатель
писатель
Андрей Макаревич поддерживал карельского историка с самого начала, когда против Дмитриева возбудили уголовное дело:
— Те, кто имел возможность ознакомиться с делом Юрия Алексеевича Дмитриева, понимают, что ни к закону, ни к правосудию это не имеет никакого отношения. Это издевательство над здравым смыслом. Возможно, Юрий Алексеевич — не самый удобный человек, но это не основание сажать его за решетку, — сказал Макаревич в октябре 2017 года.
— Те, кто имел возможность ознакомиться с делом Юрия Алексеевича Дмитриева, понимают, что ни к закону, ни к правосудию это не имеет никакого отношения. Это издевательство над здравым смыслом. Возможно, Юрий Алексеевич — не самый удобный человек, но это не основание сажать его за решетку, — сказал Макаревич в октябре 2017 года.
Борис Гребенщиков, отвечая на вопрос «7x7», почему он поддерживает Дмитриева, пояснил, что историческая правда, которую тот пытался восстановить при раскопках Сандармоха, нужна
для страны:
— Обвинения в адрес Юрия Дмитриева откровенно надуманные. Его деятельность, очевидно, не устраивает многих людей наверху. А он делает великое дело: восстанавливает историческую справедливость, без которой нам никогда не пойти вперед. Дело Дмитриева не повлияло на общество в России. Не повлияло и не могло. Большей части общества на все это наплевать.
— Обвинения в адрес Юрия Дмитриева откровенно надуманные. Его деятельность, очевидно, не устраивает многих людей наверху. А он делает великое дело: восстанавливает историческую справедливость, без которой нам никогда не пойти вперед. Дело Дмитриева не повлияло на общество в России. Не повлияло и не могло. Большей части общества на все это наплевать.
Борис Гребенщиков
музыкант
музыкант
— Придет время — этим человеком будет гордиться не только Петрозаводск, не только Карелия, а российский народ, тем, что он сделал для нас, чем занимался 30 лет, восстанавливая
имена расстрелянных ни в чем не повинных людей во время Большого террора. Все было сделано для того, чтобы уничтожить эти его труды. Даже военно-историческое общество побеспокоилось, чтобы доказать, что в Красном бору в Сандармохе
лежат не жертвы Большого террора, а, мол, наши красноармейцы, которые погибли в финскую войну. Но это доказать невозможно, слишком мощная работа этого историка [Юрия Дмитриева], кропотливая, серьезная работа, которой он посвятил свою
жизнь. <...>
Сейчас дело уже идет к страшному завершению. Я боюсь, что ФСБ это очень внимательно отслеживает, и что-то не верится, что правда восторжествует. И как бы весь мир ни отслеживал это страшное дело, такое впечатление, что мы ничего не можем сделать. Но я верю, что это ненадолго, не может быть так страшно и так долго. Юрий Алексеевич, всей душой желаю вам, чтобы эта мерзотина рухнула. И чтобы мы могли поздравить вас с вашим потрясающим трудом во благо истории, во имя истины, во имя того, чтобы с нами опять не случилась такая страшная история, когда расстреливали ни в чем не повинных людей, закапывали и никто не узнавал, где мой папа, где мой сын, где моя мама, где мой дедушка, — они все лежали в земле неопознанные. Спасибо за ваш труд! Надеюсь, что 22-го мы выиграем.
Сейчас дело уже идет к страшному завершению. Я боюсь, что ФСБ это очень внимательно отслеживает, и что-то не верится, что правда восторжествует. И как бы весь мир ни отслеживал это страшное дело, такое впечатление, что мы ничего не можем сделать. Но я верю, что это ненадолго, не может быть так страшно и так долго. Юрий Алексеевич, всей душой желаю вам, чтобы эта мерзотина рухнула. И чтобы мы могли поздравить вас с вашим потрясающим трудом во благо истории, во имя истины, во имя того, чтобы с нами опять не случилась такая страшная история, когда расстреливали ни в чем не повинных людей, закапывали и никто не узнавал, где мой папа, где мой сын, где моя мама, где мой дедушка, — они все лежали в земле неопознанные. Спасибо за ваш труд! Надеюсь, что 22-го мы выиграем.
Актер Анатолий Белый на видеомарафоне прочитал обращение Бориса Акунина в защиту Дмитриева:
— Затеян новый суд, он идет в закрытом режиме — это верный признак нечистой игры. Объявят приговор, прокурор требует 15 лет строгого режима. Только напрасно они думают, что, закрыв Юрия Дмитриева, закроют тему. Совсем наоборот.
— Затеян новый суд, он идет в закрытом режиме — это верный признак нечистой игры. Объявят приговор, прокурор требует 15 лет строгого режима. Только напрасно они думают, что, закрыв Юрия Дмитриева, закроют тему. Совсем наоборот.
— То, что вынесут обвинительный приговор, для меня очевидно, потому что в России почти не бывает оправдательных приговоров. Но в России бывают так называемые оправдания
по-русски: это когда судья понимает, что вынести оправдательный приговор он не может, но и не может осудить человека на реальный срок. Я очень надеюсь, что судья Петрозаводского городского суда и те люди, которые курируют дело Юрия
Дмитриева, не возьмут грех на душу и не дадут реальный срок, потому что это опозорит не только самих этих людей — это в очередной раз опорочит всю нашу страну. Я очень надеюсь, что этого не произойдет, в какой-то степени это будет
чудо.
— Дело Дмитриева даже в длинной череде путинских беспределов стоит особняком. Мы за эти 20 лет привыкли вполне, что из себя представляет правосудие. Но такой глубокой
политизации я не припомню. Дело Дмитриева — это явка с повинной всей путинской власти. Юрий Дмитриев — это тот самый праведник, без которого не стоит село, и преследование его по надуманному, чудовищному навету — это явка с повинной.
Дмитриев заставил их раскрыться, я бы так сказал. Там уже видна не региональная инициатива, это уже давно кремлевское дело. <...>
Десятки лет это продолжается, Россия отказывается выйти из своего преступного, коммунистического, лубянского XX века. Десятилетия напролет Россия не может выхаркать из себя эту Лубянку, как сделали в прошлом другие страны, пережили, проработали в душе, сняли памятники палачам, облегчили душу признанием этой вины. История дела Дмитриева напрямую связана с нашей судьбой: когда мы выступаем в защиту Юрия Алексеевича Дмитриева, мы защищаем себя. Так получилось, что его имя стало символом сопротивления этой Лубянке, этому позору. Не думал я, что в 2020 году вопрос признания сталинских репрессий еще будет актуален. Не предполагали мы, что в 2020 году будут стоять памятники и памятные доски Сталину, а историк, который занимается воскрешением памяти репрессированных, будет государственным преступником.
Я не знаю, на что я надеюсь… Но почему-то надеюсь, что мы добьемся свободы для этого замечательного человека. Свободу Юрию Дмитриеву. И нам.
Десятки лет это продолжается, Россия отказывается выйти из своего преступного, коммунистического, лубянского XX века. Десятилетия напролет Россия не может выхаркать из себя эту Лубянку, как сделали в прошлом другие страны, пережили, проработали в душе, сняли памятники палачам, облегчили душу признанием этой вины. История дела Дмитриева напрямую связана с нашей судьбой: когда мы выступаем в защиту Юрия Алексеевича Дмитриева, мы защищаем себя. Так получилось, что его имя стало символом сопротивления этой Лубянке, этому позору. Не думал я, что в 2020 году вопрос признания сталинских репрессий еще будет актуален. Не предполагали мы, что в 2020 году будут стоять памятники и памятные доски Сталину, а историк, который занимается воскрешением памяти репрессированных, будет государственным преступником.
Я не знаю, на что я надеюсь… Но почему-то надеюсь, что мы добьемся свободы для этого замечательного человека. Свободу Юрию Дмитриеву. И нам.
— Его находки доказывают, что в Советском Союзе были массовые политические репрессии. Именно из-за своей деятельности, именно из-за того, что ему удалось это наглядно доказать,
он сейчас сам является политическим заключенным и уже три года находится в тюрьме по сфабрикованному делу.
— Случилась беда, а теперь эта беда повторилась. Одного из самых лучших людей нашей страны, которого мы все бесконечно уважаем за его гражданский, исторический, профессиональный
подвиг по отношению к истории, опять дурные люди наказывают. Это бред! И это преступление против человечества, которому служит великий гражданин Юрий Дмитриев.
Елена Коренева поблагодарила Юрия Дмитриева за то, что он помог найти места захоронений людей, расстрелянных во время сталинских репрессий:
«Нам очень хочется найти следы уже ушедших наших близких. Прийти на их могилу, возложить цветы и помянуть. В России очень много безымянных могил, тем ценнее Сандармох в Карелии и Красный бор. Это места расстрела заключенных сталинских лагерей. Эти захоронения были обнаружены экспедицией, которую возглавлял Юрий Алексеевич Дмитриев, глава карельского «Мемориала», историк-краевед. Каждый погибший, погребенный там был идентифицирован. Я бы очень хотела возложить цветы на могилу моего деда, который был расстрелян в 1937 году на Колыме, но пока это невозможно. Я очень хотела бы, чтобы таких, как Юрий Алексеевич, становилось больше в нашей стране. К сожалению, таких, как Юрий Алексеевич, в ближайшее время, кажется, будет меньше. И самому ему грозит срок, он находится под следствием по сфабрикованному грязному обвинению. Я хочу ему сказать спасибо от внучки репрессированных, он дает мне надежду, что когда-нибудь я смогу найти могилу своего деда».
«Нам очень хочется найти следы уже ушедших наших близких. Прийти на их могилу, возложить цветы и помянуть. В России очень много безымянных могил, тем ценнее Сандармох в Карелии и Красный бор. Это места расстрела заключенных сталинских лагерей. Эти захоронения были обнаружены экспедицией, которую возглавлял Юрий Алексеевич Дмитриев, глава карельского «Мемориала», историк-краевед. Каждый погибший, погребенный там был идентифицирован. Я бы очень хотела возложить цветы на могилу моего деда, который был расстрелян в 1937 году на Колыме, но пока это невозможно. Я очень хотела бы, чтобы таких, как Юрий Алексеевич, становилось больше в нашей стране. К сожалению, таких, как Юрий Алексеевич, в ближайшее время, кажется, будет меньше. И самому ему грозит срок, он находится под следствием по сфабрикованному грязному обвинению. Я хочу ему сказать спасибо от внучки репрессированных, он дает мне надежду, что когда-нибудь я смогу найти могилу своего деда».
Руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин считает, что дело сфабриковано. Он назвал Дмитриева «высочайше порядочным, мужественным человеком, занимающимся важнейшим,
необходимейшим, благороднейшим делом — восстановлением справедливости, памяти и человеческого достоинства»:
«Со справедливостью плохо в нашей стране, отстаивать ее, защищать не просто трудно, но и опасно. Свидетельство этому — судьба Юрия Дмитриева. Ему предъявляются подлые, незаконные, придуманные обвинения, и это терпеть невозможно. Это преступно, недопустимо по отношению к элементарным правилам человеческой морали и по отношению к тем высоким духовным традиционным ценностям, о которых так много и в общем бессмысленно говорят в самых разных инстанциях и с самых высоких трибун».
«Со справедливостью плохо в нашей стране, отстаивать ее, защищать не просто трудно, но и опасно. Свидетельство этому — судьба Юрия Дмитриева. Ему предъявляются подлые, незаконные, придуманные обвинения, и это терпеть невозможно. Это преступно, недопустимо по отношению к элементарным правилам человеческой морали и по отношению к тем высоким духовным традиционным ценностям, о которых так много и в общем бессмысленно говорят в самых разных инстанциях и с самых высоких трибун».
Режиссер, член Совета при президенте по правам человека Александр Сокуров сказал 10 июля 2020 года на пресс-конференции правозащитного центра «Мемориал»:
— Мне как режиссеру хотелось бы увидеть обвинителя, узнать, что это за человек, как он воспитывался, где получал образование, кто вокруг него, что говорят его коллеги, прокуроры, сотрудники ФСБ в этом регионе, о чем они говорят вечером в ресторане, утром со своей семьей, что это вообще такое, как это.
Режиссер предложил поколению, которое пришло ему на смену, разобраться в психологии обвинителей и на основе документального исследования об этих людях создать кинематографические и литературные произведения. Сокуров призвал «очень внимательно смотреть за людьми, которые день за днем осуществляют оперативную работу, чтобы потом осмыслить, как такое может быть, что это вернулось, вошло в реальную жизнь, как будто не было усилий Солженицына, тех, кто боролся за демократические перемены в стране».
— Мне как режиссеру хотелось бы увидеть обвинителя, узнать, что это за человек, как он воспитывался, где получал образование, кто вокруг него, что говорят его коллеги, прокуроры, сотрудники ФСБ в этом регионе, о чем они говорят вечером в ресторане, утром со своей семьей, что это вообще такое, как это.
Режиссер предложил поколению, которое пришло ему на смену, разобраться в психологии обвинителей и на основе документального исследования об этих людях создать кинематографические и литературные произведения. Сокуров призвал «очень внимательно смотреть за людьми, которые день за днем осуществляют оперативную работу, чтобы потом осмыслить, как такое может быть, что это вернулось, вошло в реальную жизнь, как будто не было усилий Солженицына, тех, кто боролся за демократические перемены в стране».
