Эту проблему замечают и другие кашубы, в том числе Агнешка Ригга:
— Кашубский преподается в школе, и слава господу, что так есть. Это все забота о нашей культуре. На этих уроках, наверное, и историю преподают, точно не знаю,
в мое время в школе не было кашубского. Но мне одна вещь очень не нравится. Кашубский — очень региональный язык, в каждой деревне говорят по-своему. А школьный кашубский — унифицированный: так вы должны писать, так читать. Но ведь такого
единообразия в жизни нет.
Когда Агнешка Ригга была молодой, о том, что кашубский будет преподаваться в школе, никому даже и не снилось. Социалистическая Польша с подозрением относилась к любому региональному своеобразию, и
использование, по крайней мере в публичном пространстве, «другого» польского языка или даже его диалекта не приветствовалось.
У Агнешки дома все говорили только по-кашубски, она в этом языке выросла. И когда пошла первый раз
в школу, оказалось, что она не знает польского:
— Сначала было очень сложно. Моя тетрадь вся была красной. Все подчеркнуто, сплошные ошибки. Но потом появилась учительница польского языка, которая мне очень помогала. Я по сей
день ей очень благодарна.
Сегодня Агнешка говорит на прекрасном литературном польском языке. И хотя нельзя сказать, что с акцентом, но все-таки некоторые слова она произносит иначе, чем «обычные» поляки. Как-то мягче, нежнее.
И продолжает активно пользоваться кашубским. Например, в разговорах с мужем.
— Не представляю себе разговор с мужем по-польски, — говорит она.
По-кашубски Агнешка общается и со своим коллегой Ежи Эльвартом. Тот,
в свою очередь, работая продавцом в косметическом магазине в Пуцке, общается по-кашубски с некоторыми клиентами. Но, к сожалению, только с теми, которые постарше.
Второе «но», связанное с кашубским языком, — это то, что больше
интереса к урокам часто проявляют те дети, у которых нет никаких кашубских корней. Их туда записывают родители, которые считают, что каждые дополнительные знания — это преимущество.
Для кашубских детей, а, скорее всего, для
их родителей, язык предков — это ненужное, добавочное занятие, отвлекающее от дел поважнее.
А для некоторых — даже повод для стыда.
Чего стыдиться? Перед кем? На эти вопросы сложно получить однозначный ответ.
Агнешка Ригга со своим коллегой Ежи Эльвартом даже в некотором изумлении смотрят друг на друга.
— Да, в самом деле. Перед кем? — повторяют вопрос.
Стыд был и остается по сей день. Дети учат кашубский в школе, старшие
вынесли язык из дома. Между ними есть разрыв. Среднее поколение кашубов часто не говорит по-кашубски вовсе. Стыд, укрепленный государственной политикой времен Польской народной республики, стал причиной того, что к ним даже родители не
обращались на родном языке и каждый раз в общении со своими детьми переходили на польский. Почему? Чтобы им было в жизни легче. А не так, как, например, Агнешке Ригге.