ПАРЕНЬ С РАБОЧЕЙ УЛИЦЫ

В 20–30-е годы прошлого века мальчишки не играли в разведчиков. Эта профессия еще не обросла ореолом романтики, как это случилось в более поздние времена после выходов кинофильмов «Подвиг разведчика», «Мертвый сезон» и «Семнадцать мгновений весны». Главная мечта того поколения — стать летчиком или танкистом.

Саша Феклисов — уроженец Рогожской заставы — родился в семье малограмотного железнодорожного стрелочника. И мечтал он стать всего лишь машинистом скорого поезда. Его детство и юность прошли на Рабочей улице в голодные годы, и для начала ему надо было получить хоть какую-то профессию, чтобы прокормить себя и помочь родителям. Поэтому вся его семья была рада, когда в 1929 году он поступил в Фабрично-заводское училище.

Учебу он совмещал с работой в депо. Его мечта почти сбылась, мальчишку взяли помощником машиниста, правда, для этого пришлось переправить метрику, поскольку он не подходил по возрасту. Но один из его дружков настучал руководству депо, и Сашу сняли с паровоза. Парень с рабочей окраины, привыкший разбираться с недругами с помощью кулаков, жестоко избил доносчика. Впоследствии ему придется осваивать совсем другие методы разрешения конфликтов.

Однажды он увидел в витрине книжного магазина задачник по высшей математике, купил его, уверенный в том, что их решение ему вполне по плечу. Увы, ни одной задачки Саша решить не смог. Знакомый по заводу инженер объяснил, что для этого надо знать дифференциальное и интегральное исчисление, а это проходят только в институте. И тогда Феклисов поступил на годичные курсы по подготовке в Московский институт инженеров связи, после окончания которых он смог стать студентом этого вуза.

Первый курс он закончил круглым троечником, с третьего курса за хорошую учебу уже получал повышенную стипендию и в 1939 году готовился стать обладателем красного диплома. Кроме учебы комсомолец Феклисов занимался общественной работой, играл в футбол, волейбол, увлекался легкой атлетикой, занял второе место по метанию гранаты в Первой всесоюзной студенческой спартакиаде. И не подозревал он тогда, что к нему присматриваются люди из органов.

В ШОНЕ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

В 1939 году население огромной страны, пережившей Большой террор, пребывало в страхе. В любой день за любым человеком могли прийти товарищи из НКВД, после чего родственникам придется долго и трудно отыскивать его следы. И вот когда на улице Рабочей стал появляться «черный воронок», из которого выходили странные люди в штатском и интересовались, где находится Александр Феклисов, родители Саши не на шутку перепугались.

В это время сам виновник беспокойства безмятежно расслаблялся в доме отдыха в Геленджике и готовился к защите дипломной работы. Здесь его и отыскали вездесущие органы.

Прошла только половина срока путевки, когда его вызвали в кабинет директора дома отдыха. За столом сидел вовсе не директор, а усатый мужчина в форме НКВД. Строго и с сильным грузинским акцентом он сказал отдыхающему отпускнику:

— Вот что! Вам надлежит немедленно ехать в Москву.

Отпускник категорически отказался, на него не подействовали угрозы устроить за неповиновение большие неприятности. Однако стоило ему, отдохнувшему, вернуться домой, как люди в штатском снова пришли за ним, приказав взять с собой зубную щетку, мыло, порошок и пару нижнего белья.

Школа располагалась в лесу возле подмосковной Балашихи в добротном двухэтажном доме. В спальных комнатах стояли большие кровати с теплыми одеялами. Это был рай по сравнению с прежним родительским жильем, где ему приходилось спать на сундуке за печкой или в сарае на дровах. Кормили курсантов сытно, три раза в день. Будучи студентом Феклисов питался в основном баклажанной икрой и черным хлебом. Наконец, вместо старого лыжного костюма, в котором он вынужден был посещать лекции в институте, ему выдали настоящий костюм, сорочки, новенькое пальто и шляпу. Кроме того, им ежемесячно платили по 500 руб.

Через неделю в этой обновке курсант Феклисов предстал перед родителями и вручил матери 400 руб. Родители онемели и решили, что он занялся темными делами. Он же им объяснил, что работает якобы в секретном научно-исследовательском центре, а живет в общежитии.

Между тем ШОН появился не от хорошей жизни. Глава НКВД Николай Ежов провел в 1937–38 гг. чистки в подведомственном органе, в результате чего более половины кадрового состава иностранного отдела попали под молох репрессий. Были отозваны и арестованы резиденты в Лондоне, Париже, Берлине и Нью-Йорке. В результате в середине 1938 года разведка НКВД «ослепла» и «оглохла», руководство страны вообще не получало никакой информации секретного характера. ШОН был призван срочно подготовить новую смену.

Курсанты изучали теорию разведки, учились вербовать агентов, уходить от наружного наблюдения, изучали радиодело и иностранные языки. Через год Александра Феклисова зачислили в штат американского отделения иностранного отдела Главного управления госбезопасности СССР.

ФОМИН И «КАЛИСТРАТ»

Профессиональные разведчики не очень-то жалуют кинофильмы и романы про самих себя. Перестрелки, драки, погони — все это так далеко от их, в общем-то, рутинной работы. Судя по книге «Признание разведчика», которую Александр Феклисов написал на исходе XX века, система разведки больше похожа на некую бюрократическую структуру, где есть компетентные и некомпетентные начальники, добросовестные и недобросовестные сотрудники. То есть все как в любой конторе.

В начале рокового 1941 года Феклисова отправили в его первую длительную командировку в Нью-Йорк. Официально он поначалу числился стажером Генерального консульства СССР под фамилией Фомин и оперативным псевдонимом «Калистрат». Два месяца он принимал командированных и проживающий в их консульском округе советских граждан, изучал город и совершенствовал свой английский. Только в апреле его принял исполняющий обязанности резидента Павел Пастельняк.

До этого назначения Пастельняк руководил группой по обеспечению безопасности в советском павильоне на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Английского языка почти не знал. Иначе говоря, резидентом он был так себе, но лучшего после «большой чистки» новый глава НКВД Лаврентий Берия найти не смог.

В один из таких дней, 21 июня, он лег спать в своей комнатушке, а утром его разбудил дежурный по генконсульству и сообщил, что Гитлер развязал против СССР войну. Генконсул Виктор Федюшин собрал всех и объявил, что отныне они находятся на военном положении. С этого времени вся жизнь сотрудников резидентуры состояла из работы и сна. По указанию Пастельняка, Феклисов вместе с коллегами обеспечивал переправку грузов, поставляемых в СССР по ленд-лизу, и безопасность командированных советских граждан. Их число заметно увеличилось: приезжали специалисты по приемке снаряжения, промышленных грузов и прочих товаров.

Вся нью-йоркская резидентура насчитывала 13 человек. Разведчиков полагалось регулярно заменять, но во время войны такой возможности не было. А вот резиденты, то есть начальники разведчиков, менялись часто. Место профнепригодного Пильняка сначала занял хорошо владеющий английским языком кандидат химических наук Гайк Овакимян. Но его быстро раскрыли сотрудники ФБР. Агент, которого он завербовал, оказался «подставой».

После нападения гитлеровской Германии на СССР по указанию президента США Франклина Рузвельта судить советского резидента не стали, а отправили на Родину. Его должность занял опытный разведчик Василий Зарубин. Под его руководством советская резидентура в Нью-Йорке заработала на полную катушку. Наша разведка проникла во многие правительственные учреждения и военно-промышленные объекты США, чтобы получить ценную документальную информацию, касавшуюся новейших видов оружия и военно-политических планов, в том числе послевоенного переустройства мира.

После него Центр какое-то время не мог найти равноценную замену, обязанности резидента исполняли рядовые сотрудники, пока эту должность не занял талантливый лингвист и толковый разведчик Степан Апресян. В годы Большого террора его вместе с братом Дереником арестовали, обвинив в шпионаже в пользу Германии и Японии. Брата расстреляли, а Степана Захаровича в ходе «бериевской реабилитации» освободили и вернули в разведку. Однако пребывание в тюрьме не пошло ему на пользу.

Как пишет Феклисов, он стал болезненно нерешительным, за несколько дней до встречи с агентом начинал нервничать, весь уходил в себя, невнимательно слушал собеседника. В ходе проверки перед встречей беспокойно осматривался кругом, быстро, почти бегом, большими шагами передвигался по улицам. Поэтому и его вскоре отозвали.

Что касается Феклисова-Фомина, то ему какое-то время не давали важных заданий, и он, помимо консульской работы, занимался радиосвязью с Центром. Впрочем, и эта работа была непростой. Четырехэтажное здание консульства со всех сторон окружали небоскребы, глушившие сигнал, а потому слышимость была неважной. Чтобы исправить положение, Александр купил четыре бамбуковые палки, сделал соединительные муфты, оттяжки и с помощью коллег установил горизонтальную антенну, подвешенную на высоте шести метров от крыши. После этого связь стала устойчивой, а слышимость прекрасной.

Сугубо консульская работа была для Феклисова не только прикрытием, но и помогала как разведчику. В своей книге он вспоминает, как к нему на прием пришел бывший полковник царской армии, сын которого служит в Управлении стратегических служб (УСС — будущее ЦРУ). Полковника очень беспокоило то, что ему рассказывал его отпрыск. Оказывается, американская разведка собирает от русских и украинских эмигрантов сведения о советских портах на Дальнем Востоке и готовится к возможной высадке в России, если сопротивление Красной армии будет сломлено и Восточный фронт развалится.

Нью-йоркская резидентура быстро установила связь с сыном полковника, присвоив ему оперативный псевдоним «Генри». И от него получала информацию не только о тайных планах США, но и замыслах Гитлера на Восточном фронте, которые добывала УСС, но не делилась с советскими союзниками.

Историк советских спецслужб Николай Долгополов в статье «Он спас мир дважды» пишет, что Феклисов имел поразительную способность сходиться с людьми, что, конечно же, помогало ему вербовать агентов и становиться для них настоящим другом.

«Сетер» слыл человеком прогрессивным, завербовал его другой агент, которого вскоре привали в армию. «Сетера» передали Феклисову, и он заметил, что агент очень взволнован. Оказалось, что из-за необходимости выносить секретные материалы, сильно рисковать он стал очень нервным, плохо спит, ссорится с женой.

Тогда Феклисов предложил другой способ передачи информации. Он купил в разных магазинах Нью-Йорка фотоаппараты «Лейка», насадочные линзы и большой запас высококачественной фотопленки. Один из этих аппаратов он подарил «Сетеру», предложив самому фотографировать нужные материалы и передавать их в непроявленной пленке, которую в случае опасности легко засветить. Такая операция была гораздо более безопасной. И «Сетер» с радостью принял предложение, тем более что был заядлым фотолюбителем. И он оказался еще и очень дисциплинированным агентом, не сорвал ни одной явки и передал 3 тыс. фотолистов важнейших секретных материалов.

Впоследствии этот опыт Феклисов распространил в работе с другими агентами. Правда, некоторых пришлось обучать фотоделу.

«ВЕРБОВКА» ЖЕНЫ

Однако был у Феклисова-разведчика один недостаток. Недостаток столь серьезный, что его не хотели даже отправлять в командировку в США. Он, как любили выражаться в то время, «работал на холостом ходу», то есть не был женат. В 1940 году коллеги ему даже говорили: «Что ты за разведчик, если не можешь завербовать себе жену?» Считалось, что холостяку легче устроить провокацию, подсунув ему красивую блондинку или брюнетку.

Этот просчет удалось исправить лишь в 1944 году. Годом ранее в Нью-Йорк прибыла группа советских девушек для стажировки в Колумбийском университете. Им предстояло совершенствовать английский язык и изучать американское делопроизводство, чтобы помогать в развитии торговых отношений с США. Все они пришли на прием в консульство к Феклисову, и он им ставил оценки по пятибалльной шкале. Высшего балла удостоилась лишь Зинаида Васильевна Осипова, за которой он тут же стал ухаживать. Они поженились, и у них родилась дочь Наталия.

Спустя много лет Наталия Феклисова-Асатур расскажет журналистам, что появилась на свет в негритянском районе Бруклине. Отцу, занятому работой с агентами и консульскими делами, было не до того, чтобы подыскивать подходящий родильный дом. Когда девочка подросла, родители стали называть ее «нашей негритяночкой».

А уделом Зинаиды Васильевны, как любой супруги разведчика, стало помогать мужу в его работе, выполнять его поручения. Дочь об этом долгие годы даже не догадывалась.

НАЧАЛО АТОМНОГО ШПИОНАЖА

В 1943 году Феклисову поручили восстановить связь с коммунистом Юлиусом Розенбергом, служившим инженером на заводе, выпускающем радиоэлектронное оборудование для военных нужд. Работавший с ним прежде разведчик Семенов оказался «под колпаком» у ФБР.

Они быстро подружились. Розенберг помогал Советскому Союзу из идейных соображений. Хотя он сам жил небогато, от вознаграждений всегда отказывался. Однажды, передавая ценные сведения, Юлиус сказал Феклисову:

Почти каждую неделю Розенберг приносил Феклисову подлинные секретные материалы, добытые не только им самим, но и его друзьями, работавшими на разных заводах, выпускавших военную продукцию.

Одна из встреч разведчика с его агентом проходила в баре накануне Рождества. Феклисов решил хоть как-то вознаградить Розенберга и купил ему в подарок на праздник часы, а также плюшевого зверюшку для сына Майкла и модную сумочку для жены Этель. Юлиус подарок принял, пожурив, что он чересчур дорогой, а взамен дал тяжелый сверток — тоже в качестве подарка для Красной армии. Там был образец новейшего прибора, только-только испытанного на американском заводе. Феклисов ужаснулся — Розенберг нарушил все мыслимые и немыслимые правила конспирации. Но на это тот лишь улыбнулся:

— На Рождество даже на моем военном заводе конспирация отменяется. Охранники ведь тоже люди.

Однако это были еще цветочки. Ягодки пошли в сентябре 1944 года, когда Юлиус сообщил Феклисову, что брат его жены Дэвид Грингласс служит в армии в штате Нью-Мексико на каком-то секретном объекте. По словам Розенберга, его шурин сочувствует Советскому Союзу и ненавидит фашизм.

Это сообщение очень заинтересовало заместителя резидента по научно-технической части Леонида Квасникова, знавшего много больше, чем рядовые разведчики. Леонид Романович предположил, что речь идет о сверхсекретном «Проекте Манхэттен» по производству атомной бомбы. И не ошибся.

Этель Розенберг удалось завербовать Дэвида через его жену Руфь. Для начала сержант Грингласс передал чертежи каких-то линз. Ни супруги Розенберги, ни Феклисов ничего из этих чертежей не поняли (позже выяснилось, что они служили для направленного внутрь взрыва). И тогда работу с Дэвидом поручили однокашнику Феклисова по ШОНу Анатолию Яцкову.

Яцков лично встретился с Гринглассом, но ничего путного от него не получил, поскольку сержант американской армии имел доступ лишь к материалам, касающимся его обязанностей в механической мастерской. И все же Москва решила не отказываться от дополнительного источника информации и рекомендовала нью-йоркской резидентуре поручить связь с Дэвидом коммунисту Гарри Голду.

После Второй мировой войны Голдом заинтересовалась сначала британская служба МИ-6, а затем и ФБР. В 1950 году его арестовали, и он выдал как Розенбергов, так и Фукса. 19 июня 1953 года Юлиус и Этель погибли на электрическом стуле. Такого провала советская разведка еще не знала.

Но Феклисов ко всей этой истории не имел прямого отношения. В октябре 1946 года его первая командировка в США завершилась. За эти годы он поддерживал связь с семью агентами, занимавшими руководящие должности на различных заводах и в лабораториях. Они передали более 20 тыс. страниц секретной документальной научно-технической информации по новейшим видам радаров, сонаров, прицельных систем, зенитных радиовзрывателей, компьютеров и еще многих других устройств.

Но судьба еще сведет Александра Семеновича с Клаусом Фуксом. Так что первым американским периодом участие Феклисова в атомном шпионаже не закончится.

Москва высоко оценила деятельность Феклисова-разведчика, но как следует передохнуть ему не дала. Началась холодная война, и он был нужен на «линии огня». Александра Семеновича с семьей отправили в Лондон. При этом он поднялся на ступеньки выше сразу по двум карьерным лестницам — по дипломатической части Феклисов-Фомин получил должность второго секретаря посольства СССР в Великобритании, а по разведывательной — заместителя резидента по научно-технической части. Немаловажную роль сыграл и тот факт, что его жена блестяще владела английским языком.

По признанию Александра Семеновича, советская разведка в то время значительно уступала американской и английской. Тратить большие средства на вербовку ценных агентов не было возможности, поэтому очень часто приходилось опираться на идеалистов, веривших в светлое коммунистическое будущее человечества. Именно таким был физик-теоретик Клаус Фукс.

В 1932 году, будучи студентом Лейпцигского университета, он вступил в Коммунистическую партию Германии. Но уже через год, после прихода нацистов к власти, ему пришлось срочно эмигрировать. В Англии он сумел продолжить учебу в Бристольском университете и получить степень доктора философии по физике.

Это было необходимо для создания атомной бомбы. Клауса приняли в английское подданство. А осенью 1940 года он по собственной инициативе установил контакт с советской разведкой и рассказал, что участвует в сверхсекретной англо-американской программе, которая должна привести к созданию нового сверхмощного оружия. Убежденному коммунисту не нравилось, что западные союзники держат это программу в строгом секрете от СССР.

После того как 19 августа 1943 года Рузвельт и Черчилль подписали секретное соглашение относительно работ по атомной энергии, научный руководитель Манхэттенского проекта Роберт Опенгеймер пригласил Клауса Фукса в американский городок Лос-Аламос, где располагался атомный центр.

В Соединенных Штатах Фукс передал советской разведке все, что ему было известно по своей части. А после войны Англия решила обзавестись собственным сверхмощным оружием, и летом 1945 года премьер-министр Клемент Эттли создал сверхсекретный комитет «ГЕН-75» по планированию и строительству объектов для производства плутониевых бомб. Фуксу, как гражданину Великобритании, предложили вернуться и назначили главой отдела теоретической физики Научно-исследовательского атомного центра в Харуэлле.

Свидания с Фуксом проходили один раз в три-четыре месяца. Как правило, они встречались в пивном баре, расположенном подальше от центра Лондона. Советский разведчик приходил заранее, чтобы убедиться, нет ли «хвоста». Только после этого подходил к своему агенту, завязывая разговор на незначительные темы — например, является ли Брюс Вудкок самым лучшим боксером Великобритании за все времена. Затем они начинали спорить, выходили на малолюдные улицы и там физик передавал свертки с секретными материалами. Уже в ходе первого контакта Феклисов получил на руки ценные сведения о промышленном объекте в Уиндскейле по производству плутония. Они позволили Советскому Союзу сэкономить 250 млн руб. и сократить сроки создания плутониевой бомбы.

Клаус Фукс — самый дорогой подарок «советской разведке». Много позже, в декабре 1992 года, один из отцов советского ядерного оружия академик Юлий Харитон публично заявит, что советский народ должен благодарить Фукса за ценнейшую информацию, с учетом которой была создана в СССР первая атомная бомба.

Арестовали ценного агента в 1950 году — после первого ядерного взрыва на полигоне в Семипалатинске. В отличие от Розенбергов его приговорили не к смертной казни, а к 14 годам заключения. Суд учел его заслуги, а также тот факт, что СССР и Великобритания в годы войны были союзниками. Депортировать его в США по просьбе американцев английские власти отказались. Советский Союз от него отрекся.

Через девять лет Фукса досрочно освободили, лишили британского гражданства, и он перебрался в ГДР, где его поставили на вполне подходящую для него должность заместителя директора Института ядерной физики.

Феклисов в 1964 году направил на имя начальника разведки КГБ письменный рапорт, в котором просил его ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о награждении Фукса высокой правительственной наградой или же рекомендовать его кандидатуру для избрания иностранным членом Академии наук СССР. На эту просьбу президент АН СССР Мстислав Келдыш ответил, что награждать Фукса нецелесообразно, поскольку это ослабит заслугу советских ученых в создании ядерного оружия.

Сам Феклисов не остался без наград. Ему за добытые ядерные секреты вручили орден Трудового Красного Знамени. Его заслуг за эти две командировки было бы вполне достаточно, чтобы поставить в один ряд с такими легендами разведки, как Рудольф Абель (Вильям Фишер) и Гордон Лонсдейл (Конон Молодый), ставший прототипом разведчика Ладейникова из «Мертвого сезона». Но судьба уготовила ему совершить главный подвиг его жизни — ни много ни мало спасти мир от ядерной войны.

В апреле 1962 года генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Совмина СССР Никита Хрущев во главе советской делегации посетил Болгарию. И как-то вечером во время прогулки по набережной Черного моря министр обороны Родион Малиновский показал ему в сторону Турции и сообщил, что там находятся американские ракеты, способные за 15 минут долететь до Москвы.

Министр не соврал, в 1961 году американцы действительно установили возле города Измир, где сейчас любят отдыхать россияне, 15 ракет средней дальности системы «Юпитер». Президент США Джон Кеннеди не придал этому факту серьезного значения, так как американские атомные подводные лодки в то время могли покрыть ту же территорию, имея преимущество в скрытности и огневой мощи. Но то, что сообщил Малиновский, произвело на Хрущева огромное впечатление.

Он посчитал это личным оскорблением и уже в мае, посоветовавшись со своим заместителем Анастасом Микояном, министром иностранных дел Андреем Громыко и Родионом Малиновским, принял решение разместить аналогичные ракеты на Кубе. Тем более что кубинский лидер Фидель Кастро уже не раз просил дружественный Советский Союз об оказании военной помощи.

К 14 октября на Остров свободы уже доставили 40 таких ракет и большую часть оборудования, когда их обнаружил и сфотографировал американский самолет-разведчик U-2. 16 октября эти фотографии показали Джону Кеннеди, после чего он собрал секретное совещание с высокопоставленными военными и советниками (так называемый Исполнительный комитет), чтобы решить, как должна поступить Америка в этой ситуации. Генералы предложили провести полномасштабную военную операцию на Кубе, свергнуть режим Кастро и уничтожить советские ракеты. Кеннеди эту идею отверг, и тогда все сошлись на том, что необходимо срочно начать военно-морскую блокаду острова.

24 октября 180 военных кораблей окружили Кубу с приказом не открывать огонь без личного указания президента США. В это время в сторону острова двигались 30 советских судов. Один из них вез ядерные боеголовки, на некоторых других находились ракеты и военное оборудование. Их сопровождали четыре подводные лодки. Двумя днями ранее Джон Кеннеди по телевидению обратился к американскому народу с речью, в которой рассказал и о присутствии советских ракет на Кубе, и о готовящейся блокаде острова. Хрущев привел Вооруженные силы СССР и стран Варшавского договора в состояние боевой готовности. То же самое сделал и президент США.

Позже эту ситуацию назовут Карибским (или Кубинским) кризисом. Разрешить конфликт дипломатическим путем не удавалось: советская сторона либо отрицала сам факт размещения на Кубе ракет, либо заявляла, что они носят чисто оборонительный характер, либо вообще уклонялась от прямых вопросов.

И тогда в дело вступили американский тележурналист Джон Скали и резидент советской разведки Феклисов, официально занимавший должность советника посольства СССР в США под все той же фамилией Фомин.

Трудно сказать, кто был инициатором первой встречи Скали и Феклисова в вашингтонском ресторане «Оксидентал». Обе стороны дают прямо противоположные версии, причем они не перетягивают одеяло на себя, а скорее отталкивают.

В этом ресторане висит мемориальная табличка: «В напряженный период Кубинского кризиса таинственный мистер Х передал предложение о вывозе ракет с Кубы корреспонденту телекомпании ABC News Джону Скали. Эта встреча послужила устранению угрозы возможной войны».

Понятно, что «таинственный мистер Х» — это Александр Феклисов, и из текста следует, что инициатива принадлежит именно ему. Этой же версии придерживался и сам Скали во время круглого стола по Карибскому кризису в Москве 28 января 1989 года. А вот Феклисов в книге «Признание разведчика» пишет, что именно Скали первым пригласил его на ланч в «Оксидентал».

У Александра Семеновича это была вторая командировка в Америку, куда он прибыл в 1960 году. С журналистом Скали он ко времени исторической встречи был знаком полтора года. Тот вел популярную телевизионную программу «Вопросы и ответы», в которой выступали министры, члены конгресса, известные политические деятели, дружил с братом президента Робертом Кеннеди, занимавшим в то время пост министра юстиции, и госсекретарем Дином Раском.

А встречи американского журналиста и советского резидента были выгодны им обоим. Феклисов узнавал от Скали многое о привычках, нравах и жизни американцев. А сам объяснял неясные ему стороны политики Москвы. Друг друга они называли по имени.

По темпераменту это были два прямо противоположных человека. Скали, в котором текла итальянская кровь, отличался импульсивностью, а Феклисов — типичный флегматик. На их первой встрече в «Оксидентале» Скали сильно нервничал, обвинял Хрущева в агрессивной политике: он, мол, пытался путем диктата навязать Кеннеди свою позицию по Западному Берлину, а теперь угрожает США ракетным обстрелом с Кубы. Феклисов невозмутимо напомнил ему об американских военных базах вокруг СССР, полетов У-2 над советской территорией и попытках свергнуть кубинское правительство. Первая встреча ни к чему не привела.

Второй раз они встретились в том же ресторане спустя неделю, когда кризис достигал апогея и мир готов был вот-вот взорваться. На этот раз уже советский разведчик пригласил американского журналиста. При этом Скали подготовился к рандеву, доложив о нем Дину Раску.

На это Феклисов ответил, что в таком случае руки Хрущева будут развязаны. И если американцы нанесут удар по советскому союзнику, то он ударит по союзнику американскому в другом районе Земли. Скали догадался, что он имеет в виду Западный Берлин. Александр Семенович развил эту мысль, заявив, что советским войскам, размещенным в Германии, и вооруженным силам ГДР потребуется не более 24 часов, чтобы сломить сопротивление американских, английских, французских гарнизонов и захватить Западный Берлин.

Никто не уполномочивал Феклисова делать подобные заявления. Лишь через несколько лет он узнает, что, действительно, в советском генштабе был секретный план, согласно которому войска СССР и ГДР должны были занять Западный Берлин за шесть-восемь часов. Но, заявляя такое журналисту, который дружит с руководством враждебной страны, Феклисов очень сильно рисковал. Однако, если бы он этого не сделал, мирная развязка Карибского кризиса могла бы и не случиться.

Скали принес готовый план компромисса: СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН, США снимают блокаду и публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу. Феклисов пообещал передать эти условия Хрущеву, хотя это оказалось совсем не простым делом. Вернувшись в посольство, Александр Семенович быстро составил текст телеграммы для отправки в Москву за подписью посла Анатолия Добрынина. Посол три часа изучал этот текст, а потом признался, что отправить его не может, поскольку МИД его на это не уполномочивал. И тогда Феклисов сам подписал телеграмму и в зашифрованном виде отправил ее начальнику разведки КГБ генерал-лейтенанту Александру Сахаровскому. Этот путь оказался надежнее.

Между тем напряжение достигло предела. Следующим утром советской ракетой был сбит над Кубой американский U-2. Пилот погиб. «Исполнительный комитет» настоятельно рекомендовал президенту немедленно начать вторжение, но Джон Кеннеди не торопился.

В тот же день, 27 октября, Роберт Кеннеди дважды встретился с Добрыниным. Феклисов присутствовал на первой встрече, и, как ему показалось, брат президента смотрел не столько на посла, сколько на его советника, пытаясь понять: передал советский резидент их послание Хрущеву или нет.

Во время второй встречи Добрынин сообщил дополнительное условие Хрущева: убрать американские ракеты из Турции. Роберт Кеннеди немедленно позвонил брату, и тот предложил такой вариант: ракеты будут убраны через три-пять месяцев, но эта договоренность будет храниться в строгой тайне, и ее не включат в официальный текст соглашения о ликвидации Карибского кризиса. Иного он обещать не мог. На него давили военные, к тому же для решения такого вопроса необходимо провести переговоры с Турцией и другими странами блока НАТО.

После этого Скали еще дважды приглашал Феклисова в самые шикарные рестораны Вашингтона, они ели изысканные блюда и пили лучшие вина. Расходы несла приглашающая сторона. Как выяснилось, журналист сделал это по рекомендации президента Кеннеди.

Судьба разведчика Александра Феклисова сложилась, в общем-то, счастливо. Через полтора года после Карибского кризиса его командировка в США закончилась, и он вернулся в Москву. За все время в разведке — ни одного провала и огромное количество добытой секретной информации. На Родине он еще 10 лет проработал в Краснознаменном институте КГБ, а в 1974 году вышел в отставку. Умер Александр Семенович в 2007 году на 94 году жизни.

Нельзя сказать, что его труд был недооценен. Власти СССР и России засыпали его наградами: «Золотая звезда» Героя России, орден Отечественной войны 2-й степени, по два ордена Трудового Красного Знамени и Красной Звезды, орден «Знак почета», медали и знак «Почетный сотрудник Службы внешней разведки». Но все это за добытые секреты, а не за переговоры во время Карибского кризиса.

Власти США отнеслись к тому, что сделали тележурналист и советский разведчик, более серьезно. По словам Наталии Феклисовой-Асатур, Джону Скали поставили памятник, а в 1973 году его назначили представителем США в ООН.

А вот Александру Феклисову памятник за его главный подвиг поставила История. Известный российский философ, специалист по политической психологии Акоп Назаретян дал этому факту наиболее точную оценку: «Эти два человека — Феклисов и Скали — спасли не просто миллионы жизней, а цивилизацию планеты Земля. Это были дни и часы мировой истории, весьма скромно запечатленные в России неблагодарными потомками».